– А ты думал, я только курьер? Появилась паспорт тебе доставить? Я тоже еду в Первомайский – в качестве журналистки, аккредитованной при Министерстве обороны. Цель редакционного задания – писать о бытовых проблемах российских военнослужащих, о реализации жилищной программы для них.
– Легальное прикрытие для встреч с офицерами гарнизона, для откровенных разговоров с ними… Что ж, недурно, – отозвался Ларин.
– Я тоже так думаю. Только учти – появимся мы в гарнизоне с разбежкой во времени. Мы абсолютно с тобой незнакомы.
– Нужно же нам как-то контактировать.
– Познакомимся прямо на месте. Можешь даже «влюбиться» в меня для отвода глаз.
– Посмотрим по обстановке.
– Теперь самая большая странность. На жизни генерала Рубинова и Васькова кто-то покушался. Вот первоначальная версия расследования авиакатастрофы, – Маша подала Андрею листок, вложенный в пластиковый файл. – Но почему-то Рубинов всячески отрицал версию терроризма и настоял-таки на технической неисправности. Думаю, ему есть что скрывать.
– Не сомневаюсь.
Встречали Ларина – а вернее, Курта Бирхофа, за которого он себя выдавал, – по полной программе, только духового оркестра не хватало. На перроне стоял сержант с табличкой, на которой аккуратно черным по белому латинскими буквами была выведена фамилия немца.
Маша незаметно проскользнула около него и смешалась с толпой пассажиров. А вот Андрей подошел. Сержант, как оказалось, даже сносно говорил по-немецки и имел неоконченное высшее образование. Генерал Васьков специально отыскал его в части.
Для транспортировки строительного менеджера к вокзалу подогнали целый кортеж: две генеральские «Волги» и командирский «УАЗ», исполнявший роль машины сопровождения. Больше всего генерала Рубинова тронуло то, что руководство «Дас Хаус» прислало русскоговорящего менеджера.
Сидя в «Волге» рядом с Рубиновым, Ларин слушал бестолковую генеральскую болтовню о том, что, мол, теперь Германия и Россия никакие не враги, а очень даже дружат: «Вот и премьер наш тоже без словаря и переводчика по-немецки говорит». Короче, Рубинов вел себя так, словно на политинформации перед личным составом. Андрей изобразил из себя крайне уставшего человека – мол, вздремнуть бы с дороги не помешало. На самом же деле ему нужно было остаться в одиночестве, чтобы поподробнее просмотреть документы настоящего Бирхофа, которые он привез в Россию. В поезде на это элементарно не хватило времени.
Чувствовалось, что Рубинов готов с немца пылинки сдувать. Даже поинтересовался, что у Ларина с рукой, и посочувствовал – мол, и у него два года тому назад был перелом, тоже в гипсе ходил. Поселили Андрея в гостевом домике, возведенном на краю полигона. Домик этот напоминал сельскую усадьбу для экотуристов. Короче, этакая просторная изба со всеми удобствами цивилизации: спутниковая тарелка, горячая вода, санузел, в спальне огромная двуспальная кровать – сексодром. Во дворе, как водится, банька с выходом к озеру, навес и обложенное камнями кострище. Для поездок имелся японский квадроцикл. А в сарае для зимнего времени была припасена парочка японских же снегоходов. Все, что требовалось для хорошей рыбалки и охоты, тоже можно было отыскать в доме.
Прислуга состояла из четырех человек. Двое солдат-срочников, в чью обязанность входило подметать двор, разжигать костры с мангалами, топить камин. Повар-кавказец, опять-таки из срочников. И горничная – развратного вида девица – идеал красоты в представлении недалекого военного: широкие мясистые бедра, сиськи, выпирающие из тесной блузки, пухлые чувственные губы, румяные щеки и соломенного цвета коса, доходящая до середины спины. Было понятно, что если ее расплести, то волосы достанут и до ягодиц.
На «отдых» Андрей отвел себе три часа; после обеда к нему должны были приехать Рубинов с Васьковым. Ларин не стал ничем нагружать прислугу, закрылся в доме и все это время посвятил изучению документов. Теперь он уже неплохо ориентировался относительно «своего» положения в фирме «Дас Хаус» и полномочий, которыми обладает.
…Вот уже почти целый час Ларин и генералы Рубинов с Васьковым сидели под камышовым навесом во дворе гостевого дома. На столе, застланном белоснежной скатертью, стояли выпивка и закуска. Дымил мангал. Угощения были подобраны в сельском духе: соленые и маринованные грибочки, уха, огурчики, свежая зелень, дичь.
– …Ну, как же, Курт Карлович, так не пойдет, обижаете, – продолжал настаивать на том, чтобы «немец» все же выпил водки, генерал-лейтенант Рубинов. – Ушицу без водки кушать нельзя. Не по-русски это.
– Извините, конечно, Анатолий Никодимович, – отвечал Андрей. – Я, как всякий нормальный мужик, не против спиртного. Но у меня железный принцип – пить только вечером.
Ларин держал загипсованную руку на столе так, чтобы миниатюрный панорамный объектив, встроенный в гипс видеокамеры, мог запечатлеть двух подвыпивших генералов, а микрофон – записать их высказывания. Правда, пока ничего особо компрометирующего не произошло и не прозвучало.
– А я беспринципный, – хохотнул генерал Васьков, наливая себе в стакан водку из запотевшей бутылки. – Потому как что русскому здорово, то немцу смерть.