– У меня к тебе просьба: сохрани бумаги. Можешь их использовать, если услышишь, что меня убили.
У Свечина вытянулось лицо. Корнеев в жизни не видел такой ошарашенной физиономии. Даже засмеялся, хотя ему было вовсе не до смеха. Поэтому смех получился довольно унылый.
– Меня хотят завалить, – сказал Корнеев. – Свои же. Убьют, если доберутся.
– Случилось-то что?
– Плохие дела, Коля. Я под присягой ходил, думал, что Родину защищаю. А из меня киллера сделали. Убийцу на зарплате. Когда понял, начал права качать – и сам себе подписал смертный приговор.
Смотрел Свечину в глаза и видел – тот не верит ни единому слову. И Корнееву стало ясно, что отмываться ему придется еще очень долго.
– Я тебе ничего сейчас доказывать не буду, – сказал Корнеев. – Некогда. Но своих предупреди.
– О чем?
– О том, что их на мушку взяли – и Полутягова, и Яншина.
– Они и сами знают, – безрадостно усмехнулся Свечин.
Какой из этого секрет, действительно? Все обо всем знают. И готовы к самому худшему.
– Я-то тебе зачем? – спросил Свечин.
– Мне нужен кто-нибудь, кто даст этим бумагам ход в случае чего.
«В случае чего» – это в случае его, Корнеева, смерти.
– Не пойму я тебя, – признался Свечин.
Не верил до сих пор.
– Ты убивал когда-нибудь? – спросил Корнеев, приблизив свое лицо к лицу собеседника.
Молчание в ответ.
– А я убивал, – произнес Корнеев тихим и потому еще более жутким голосом. – Много раз. И ни разу рука не дрогнула. Потому что мне твердили: в государственных интересах. И вдруг выяснилось, что государство – это всего лишь кучка подонков, готовых на любую мерзость. И я за этих подонков выполнял грязную работу. Я не расстрельщик, Коля. Я просто убийца. Это так страшно, тебе не понять.
Но Свечин, кажется, понял. Что-то новое – доверие вроде – засветилось в глазах. Корнеев придвинул к нему портфель и вышел из кабинета.