– В гробу лежат останки убитого вами человека, – пояснил Горецкий. – Помните материалы своего уголовного дела? Вы убили офицера Алтынова, облили труп бензином и подожгли. Мы недавно вскрыли могилу, – кивнул на снимок Горецкий. – В якобы убитом вами офицере метр пятьдесят роста… Вы когда-нибудь видели полутораметровых офицеров?.. И на трупе нет ни малейших следов огня… И получается, что никакой это не Алтынов. Может, вы и не убивали его вовсе – Алтынова?
– Я не помню, – неуверенно ответил Иванов.
Рядом с воронежской фотографией Горецкий положил уже знакомое Иванову удостоверение. С фотографии на удостоверении на Иванова смотрел моложавый мужчина.
– Ведьмакин Александр Никифорович, – прочитал в удостоверении Горецкий. – Это ведь вы!
Он поднял глаза на собеседника.
– Вы говорили, – осторожно подтвердил Иванов. – Я помню.
– Я надеюсь, у вас в памяти что-нибудь всплыло после того нашего разговора, – предположил Горецкий.
Иванов покачал головой. Не вспомнилось ему. Горецкий терпеливо ждал. Иванов понял, что просто отмолчаться у него не получится.
– Я не помню, – сказал он.
– Надо вспоминать, – настаивал Горецкий.
– Зачем?
– То есть как? – пожал плечами Горецкий. – Мы уже столько времени с вами бьемся, пытаемся вас раскачать…
– А зачем… раскачать?..
Во взгляде Иванова угадывалась опасливая настороженность человека, который давно научился никому не доверять.
– У вас в камере есть зеркало? – спросил Горецкий.
Его вопрос поставил Иванова в тупик.
– Нет, – сказал Иванов растерянно, теряясь в догадках относительно того, чего от него хотят на этот раз.
Горецкий достал из ящика стола прямоугольник зеркала, протянул собеседнику:
– Взгляните на себя!
Иванов посмотрел на свое отражение, и его собственный вид явно ему не понравился.