– У нас большие изменения, Слава, – сказал Калюжный. – Ребят разобрали по управлениям, там много работы, мы сейчас с терроризмом боремся, не хватает людей. И когда всех террористов переловят, мне людей вернут. Может быть.
И снова не лицо было, а маска.
– Я тебе звонил, – вдруг сказал он.
Корнышев смотрел непонимающе.
– На Кипр тебе звонил, – пояснил Калюжный. – А твой мобильник был отключен.
– Боялся, что засекут. Драпал я оттуда.
– Я хотел тебе занятие какое-нибудь найти, – продолжал Калюжный, будто не слыша собеседника. – Там, на Кипре.
– Какое занятие?
– Любое. Только чтобы ты сюда не возвращался.
– Что происходит, Олег Харитонович? – спросил окончательно сбитый с толку Корнышев.
– Все очень скверно, Слава. Я слишком поздно понял, что к чему. Когда мне поручили эту работу, я ее выполнял, как любую другую. Как привык. Как всегда делал. От меня ждали результата, и я готов был его обеспечить. И слишком поздно понял, что нельзя было так жилы рвать на службе. Что не дай бог нам на след этих денег напасть. Не то что их найти, а даже просто к ним приблизиться не позволят. Не дадут.
– Кто?
– Те, кто эти двадцать пять миллиардов считают своими. Такие деньги просто так не отдают, Слава.
– Они же государственные, – пробормотал Корнышев.
– Были государственные. Но государство абстрактно нарисовано только на политической карте мира. А в жизни государство – это люди. Слесарь в ЖЭКе, машинист в тепловозе, учитель в школе, президент в Кремле. У каждого своя работа. Кому какое дело доверили выполнять. Кому-то доверили двадцать пять миллиардов спрятать. Тоже ничего себе работенка. Хозяин им работу доверил, и они с нею справились. А потом хозяин ушел. И предполагалось, наверное, что эти двадцать пять миллиардов новому хозяину перейдут. Но так не хочется их отдавать. Уж лучше сделать вид, что их вовсе не было. И они в лепешку расшибутся – а денег не отдадут.
– «Они» – это кто? Вы их знаете?
– Конкретно – нет. У меня есть начальство, у моего начальства – свое начальство. Информация от нас идет наверх, и какое из звеньев в цепочке чужеродное – невозможно сказать со стопроцентной уверенностью. Но ошибки нет. Ты делишься со мною подозрениями по поводу Горецкого, я эту информацию передаю наверх, и в назначенный час Илью убивает киллер. Откуда он там взялся? Зачем убивал Горецкого и его приятеля? Потому что эти двое, Илья и его друг, что-то такое поняли про деньги и Женю Нефедову. Они слишком близко подошли. А следующий на очереди ты, Слава, – совершенно неожиданным образом завершил свою речь Калюжный и посмотрел на собеседника печально.
Корнышев даже поперхнулся осетриной, хотя была она мягкой и сочной, и до этой минуты Корнышев управлялся с нею без проблем.
– Ты слишком хорошо работаешь. Результативно, – сказал Калюжный, но звучали его слова как упрек. – Ты по Кипру отработал – любо-дорого смотреть. Ты Катю Ведьмакину, которая тебя должна была ненавидеть, завербовал и использовал на сто один процент. Ты швейцарский след нащупал. Ты Горецкого раскусил и на блюдечке преподнес Нефедову. Ты нашел следы нефедовской фирмы и установил соучредителей фирмы. Ты понял, как работает этот механизм. И уже знаешь, где дальше искать. Тебе этого не простят.
– Я не понимаю, – нахмурился Корнышев. – Вы мне открытым текстом предлагаете поумерить пыл?