– Я с восьмидесятого.
– Я с восемьдесят первого, – отозвался его товарищ.
– И я с восьмидесятого, – это уже третий вступил.
– С семьдесят девятого.
– С восьмидесятого.
У Сан Саныча голова пошла кругом. Здесь не было никого, кто спустился бы под землю позже восемьдесят первого года. Года, в котором колбаса стоила два двадцать, Советский Союз давал достойный отпор силам империализма, а Генеральный секретарь ЦК КПСС, Председатель Президиума Верховного Совета СССР товарищ Леонид Ильич Брежнев вел страну к новым трудовым свершениям.
– Вы это серьезно? – переспросил начавший терять рассудок от такого расклада Дегтярев.
– Мы люди военные, – скупо объяснил причины собственного долготерпения Брусникин. – Прикажут еще двадцать лет под землей просидеть – просидим. У нас тут харчей лет на пятьдесят.
– Но не может же быть! – затряс головой Сан Саныч. – Чтоб вам не сказали ничего! Чтоб не поставили в известность!
– О чем?
– О том, что происходит там, наверху!
– А что наверху? – беспечно пожал плечами Брусникин и указал на экран, тот самый, где был Нью-Йорк. – Те же дома, те же люди, та же жизнь…
– У них! – возопил Дегтярев. – Это у них та же жизнь! А у нас все, все по-другому!
– Ну что может быть по-другому?
– Все! Все! – Сан Саныч захлебнулся воздухом, не зная, как объяснить случившиеся перемены людям, которые пятнадцать последних лет провели под землей.
– КПСС уже не самая главная партия в стране, – заторопился он. – Их у нас много, партий-то этих. И вместо Генсека теперь Президент. Жратвы в магазинах полно, а денег у людей нет. И безработица страшная, и преступность, доллары разрешили, и теперь тот, у кого их много, – молодец, а у кого долларов нет – тот, значит, в пролетариях ходит. В пролетариях – в смысле, пролетает без денег-то. На улицах стреляют, шахтеры бастуют.
На Дегтярева смотрели так, будто решали, с какого боку к нему лучше подступиться, чтобы надеть смирительную рубашку. Но он этого даже не замечал.
– Проституция, само собой, расцвела. Торгуют, в общем, телом, – продолжал он свою просветительскую речь.
– Может, еще и негров линчуют? – подал голос один из офицеров.
– В смысле?