Семь кило баксов

– Потому что я готов отдать тот яд покупателю за любые деньги. За любые! Даже самые маленькие. Лишь бы заплатили. Но ведь не платят же! – заключил он с досадой.

– То есть как это – за любые деньги отдать? – не поверил в подобную возможность Маркелов. – У яда этого есть какая-то цена? Я слышал, что змеиный яд стоит дорого.

Про то, что дорого, он узнал от арестованного Берикова. Тот поведал, что покойный Звонарев должен был за пятьсот пятьдесят тысяч долларов предоставить двести граммов змеиного яда. Получалось чуть менее трех тысяч долларов за один грамм.

– На мировом рынке один грамм стоит пять тысяч долларов.

– Вот! – вскинулся Маркелов. – Пять тысяч! А вы говорите – отдадите за любые деньги!

– Понимаете, на мировом рынке хватает и того яда, который там обращается. Продажи мизерные. И если я выйду на тот рынок со своими четырьмя килограммами, мне за них заплатят копейки.

– Почему?

– Потому что рынок обрушится. Из-за того, что яда станет слишком много. Это как с золотом. Не слышали? Совсем недавно история приключилась. Ну как же, об этом много писали. В общем, все мы знаем, что золото – это очень надежно. Что все может обесцениться, но только не золото. И именно в его приобретение надо вкладывать деньги, если у тебя неожиданно появились свободные средства. Так? И вот вдруг выясняется, что не так. Национальный банк какой-то европейской страны… Англии?.. Голландии?.. Я сейчас не вспомню, да это и неважно. В общем, тот банк решил распродать свои золотые запасы, несколько сотен тонн. Не устраивало их, что золото лежит без движения, не работает на национальную экономику. И знаете, что произошло? Они только еще пробную продажу произвели, совсем немного золота выбросили на рынок, а рынок взял и обрушился. Цена на золото упала, в Африке стали закрываться золотодобывающие шахты, на биржах, торгующих золотом, паника. И пришлось продажи прекращать. Потому что вдруг обнаружилось, что у золота не совсем настоящая, виртуальная цена. То есть эта цена вроде бы существует, но на самом деле ее величина сохраняется только до тех пор, пока никто ничего не продает. А если кто-то попытается продать сразу и много, то окажется, что эту цену ему за его сокровища никто не даст. Так что мои четыре килограмма змеиного яда – это то же золото. Цена на него установлена, а платить никто не платит. Вот я и говорю: если кто-то ко мне придет и попросит продать ему десять, двадцать, пятьдесят граммов змеиного яда – я отдам тот яд за любые деньги и даже торговаться не буду, потому что мне людям зарплату надо платить, а платить на сегодняшний день нечем.

– Значит, если бы такой человек к вам пришел, вы бы ему яд продали?

– С превеликой радостью!

– У меня есть один знакомый, – сказал Маркелов. – Он хотел купить двести граммов змеиного яда.

– Вы шутите! – не поверил директор.

– Почему же шучу?

– Двести граммов?

– Именно!

– Не смешите меня! Кому сейчас нужны двести граммов змеиного яда? Для чего? Что он с этим будет делать? Вы хоть представляете, что такое двести граммов змеиного яда?

Маркелов видел бумаги, где фиксировался отпуск покупателям производимой в серпентарии продукции. Он еще днем обратил внимание на фигурирующие в тех бумагах объемы сделок: десять граммов, двадцать граммов, семь с половиной граммов.

– М-да, – сказал Маркелов. – Вы, похоже, правы.

Он выглядел задумчивым и не то чтобы растерянным, но как будто решал какую-то сложную и трудноразрешимую для него задачу.

– Спасибо вам за этот разговор, – поблагодарил он.