Семь кило баксов

22
18
20
22
24
26
28
30

Перед ним на столе лежали листы чистой бумаги, куда он до сих пор не внес ни строчки. Демонстрировал, что это у них с Червяковым просто беседа и ничего более.

– Значит, он получал эти деньги в качестве оплаты за поставленный товар…

– Ну, наверное, – проявил осторожность Червяков.

– Что значит «наверное»! – попенял собеседнику Маркелов. – Товар грузовиками разбрасывается по стране, часть денег за товар поступает в Москву по перечислению, часть выплачивается наличными. По-том на перечисленные деньги закупается новый товар, а наличка идет на личное потребление, что-то пускается в дело, а что-то – на неформальные выплаты.

Маркелов специально не сказал «взятки», а сказал «неформальные выплаты» – не хотел спугнуть собеседника. Зачем же употреблять страшные слова из лексикона прокурорских работников и Уголовного кодекса?

Червяков понял, что юлить не надо. Все эти схемы ментам давно известны. И они очень не любят, когда их пытаются держать за дураков.

– В общем, да, – подтвердил он правильность обрисованной Маркеловым схемы.

– Но большая часть неучтенки, как правило, все-таки вкладывается в бизнес.

– Конечно.

С неучтенных денег не приходится платить налогов, благодаря чему можно удержать бизнес на плаву. Простая схема, всем известная, и что же тут может быть непонятного?

– Мы провели большую работу, – сказал Маркелов. – По бумагам не все вычислишь, там много недомолвок, много путаницы, но кое-что рассказали сотрудники Звонарева, что-то рассказали в тех фирмах по России, куда поставлялся товар. В общем, объемы поставок приблизительно известны. Плюс-минус десять процентов, что совсем непринципиально.

Червяков слушал молча, стараясь понять, к чему он клонит.

– Мы даже смогли вычислить приблизительный объем неучтенки, проходящей через руки Звонарева. Потом сопоставляем цифры, и все у нас более-менее сходится. Кроме последнего случая…

Червяков непроизвольно напрягся.

– Тут такое дело, – сказал Маркелов. – Звонарев за наличные закупает товар, делает на этот товар липовые документы, быстро товар распродает, документы уничтожает, и у него на руках остается куча денег, которые он снова пускает в оборот. Но! – Тут Маркелов поднял палец к потолку, как бы предупреждая собеседника о том, что сейчас он скажет очень важную вещь. – В последнем случае Звонарев использовал не свои деньги, а чужие, но дело даже не в этом. Дело в том, что он на эти деньги никакого товара не закупал.

– По документам не закупал?

– Нет, он совсем товар не закупал. И никакой товар из Москвы не вывозил. Машины стояли на приколе, звонаревская фирма уже почти и не работала. И вот он деньги получил, а товар на них не закупил, но и обратно кредиторам деньги не возвращал, а отдавал долги имуществом своей фирмы, что означает – денег тех у него уже не было. А где они?

Маркелов склонил голову набок и посмотрел на собеседника вопросительно. Под этим взглядом Червяков растерялся. Он знал, что идет следствие и что милиция уже много чего накопала, но что именно – он не знал, и это его тяготило. Достаточно сказать что-то не то, и тебе приплетут такое, что потом не отвяжешься.

– Я вообще-то не в курсе звонаревских дел, – запоздало проявил осторожность Червяков. – Я мелкие всякие вопросы решал. А к подобному Звонарев меня и близко не подпускал.

Маркелов на него все так же и смотрел, чуть склонив набок голову, но теперь в его взгляде не было вопроса, а угадывались сожаление и печаль.