Этому городу тысячи лет. Он видел многое и многих. Он эти тысячи лет прожил без нее. А сегодня она здесь. И этим вечером город принадлежит ей. Один-единственный вечер за несколько тысячелетий.
Мерцали огни в ночи. Чайки над водой исполняли свой вечный хлопотливый танец. Карандашики-минареты протыкали черную ткань ночного неба, оставляя в нем дырочки-звезды.
Она ела вкуснейшую булку и столь же вкусные соленья и удивлялась тому, что вкус был ей знаком. Ей всегда говорили, что нигде нельзя найти таких солений, как на родине. То ли климат тому причиной, то ли рецепты у всех хозяек разные, то ли звезды иначе расположены – но повторить вкус домашней квашеной капусты под чужим небом невозможно. А вот сейчас вкус был ей знаком. Совсем как дома. Или дело в том, что она не впервые здесь сидит, быть может? И в ее жизни уже был Босфор, и эти чайки, и эта ночь, и булка с вкусной рыбой, и тот старик с тележкой, у которого она купила соленья…
Не смогла вспомнить.
Часть вторая
НАЙТИ ПОЛИНУ
Сюжет снимали в одной из самых известных стамбульских бань, Джагалоглу Хамами, что на улице Йеребатан, неподалеку от мечети Айя София.
Вдоль стен просторного зала были оборудованы кабинки, где можно было раздеться.
Хеджи шел вдоль кабинок, смотрел в объектив видеокамеры и говорил:
– Что такое турецкая баня, мы покажем вам на примере Джагалоглу Хамами. Она существует с 1741 года…
Открыл одну из кабинок, вошел, камера последовала за ним.
– Начинается все вот здесь, – сказал Хеджи и снял футболку. – Здесь я переоденусь… Обратите внимание, что в кабинке для переодевания есть кушетка. Странно, правда? Чуть позже я скажу, зачем она нужна…
Снял шорты. Снял трусы.
– Надеюсь, вы это вырежете, – пробормотал он, обматывая голый торс специально приготовленным полотенцем.
Участники съемочной группы дружно запротестовали, наперебой объясняя Хеджи, что эти кадры станут украшением сюжета и что не надо быть ханжой, а надо думать о рейтинге. Под этот несерьезный треп Хеджи вышел из кабинки.
– Теперь в подготовительный зал, – сказал он, обращаясь к будущим зрителям.
В подготовительном зале банщик выдал ему сандалии.
– У этих сандалий деревянная подошва, – сообщил Хеджи. – Поскольку пол в главном зале, куда мы сейчас пойдем, горячий.
В сопровождении банщика Хеджи, а с ним и съемочная группа переместились в главный зал, имеющий круглую форму. В центре зала было мраморное возвышение, похожее на огромную светло-серую таблетку. В стене цилиндрической формы, охватывающей зал, были сделаны ниши с мраморными раковинами и кранами горячей и холодной воды. Сверху зал перекрывался куполом с многочисленными застекленными отверстиями, через которые и проникал рассеянный солнечный свет, и от недостатка света и взвеси пара в воздухе все виделось будто в негустом тумане, что создавало иллюзию нереальности предметов, людей и всего здесь происходящего.
Банщик молча уложил Хеджи на мраморное возвышение, окатил водой, после чего стал делать массаж.