Исчезнувшие без следа

– Говорили, говорили. Но – сами о том не ведая.

Дружинин, не сумев сдержаться, вздохнул. Удалов был прав – стопроцентно! Но Смирницкий этот вздох истолковал по-своему и покровительственно произнес:

– Я вам еще и не такое покажу, вы уж мне поверьте.

– Но только в следующий раз, – запросил пощады Дружинин.

– Как вам будет угодно.

Дружинин с облегчением вздохнул и распахнул привезенный им чемодан.

– Все! – поднял руки Смирницкий. – Не буду вам мешать.

Это было лучшее, что он сейчас мог сделать для своего гостя.

Глава 31

Фотографии были не во всех личных делах, но там, где они присутствовали, лица людей, запечатленных на снимках, были строги. У всех. Словно, сидя перед объективом фотоаппарата, они уже знали о судьбе, которая их ждет. А судьба у них была одна на всех, если под судьбой понимать жизненный итог. Молодые, почти одногодки, разница в возрасте – год, два, три. Новосибирский детский дом. Школа-интернат в городе Екатеринбурге. Краснодарский детский дом. Схожие биографии. Дружинин знал – почему. В «Антитеррор» старались брать тех, у кого не было родственников. Чтобы в случае гибели – ни слез, ни причитаний. Слишком опасная профессия. Потому и на женитьбу был наложен запрет.

Неожиданно среди прочих обнаружилось личное дело женщины – бойца «Антитеррора». Роншина Марина Олеговна. Чуть ниже дописано: Хельга Ронси. Наверное, псевдоним. Такое практиковалось, Дружинин об этом знал. Фотографии почему-то не было, но ее отсутствие компенсировалось послужным списком Марины-Хельги. Четырнадцать операций, из них пять – категории «А», высшей сложности. Благодарность, благодарность, еще одна благодарность. Орден. Вот это было совсем неожиданно. Никто из окружения Дружинина орденов не получал. А здесь – указ подписан самим президентом. Биография: в семь лет потеряла родителей – автокатастрофа. Дело происходило в Приморье, поэтому судьба девочки была определена – хабаровский детдом. Школа, приложены аттестаты – почти одни пятерки. После школы – парашютная секция, затем спецкурсы, еще одни спецкурсы, наконец – «Антитеррор». Четырнадцать успешных операций и орден. С нее и начнем, с этой Марины-Хельги.

Дружинин прикинул разницу во времени. Получалось, что в Хабаровске сейчас вечер. Если повезет, то он еще сможет, пожалуй, поговорить. Ему понадобилось некоторое время на то, чтобы выяснить номер телефона детского дома, а потом связаться с директором. На том конце провода отозвался мужской голос, приятный баритон.

– Это Москва, Министерство социальной защиты, – сказал Дружинин первое, что пришло ему в голову. – Нам нужны сведения о вашей воспитаннице, Марине Роншиной.

Он привел кое-какие данные из личного дела Роншиной, чтобы директору детского дома было легче ориентироваться. Тот пообещал помочь, но на всякий случай спросил, чем вызван повышенный интерес к их воспитаннице.

– Мы отправляем ее за границу для прохождения курса лечения, – быстро сочинил Дружинин.

– А что с ней? – озаботился директор.

– Ничего страшного, поверьте. Просто мы занимаемся воспитанниками детских домов, поэтому у Марины появилась возможность поехать подлечиться.

– Я вам перезвоню, – пообещал директор.

Он сдержал свое обещание и позвонил уже через двадцать минут.

– Здесь какая-то ошибка, – сказал он извиняющимся тоном, и у Дружинина упало сердце. – У нас никогда не было воспитанницы по фамилии Роншина.