– Часто пристают? – понимающе произнес Корнышев.
– Да постоянно! – огрызнулась медсестра. – Порой кажется, что все вы – один и тот же человек!
– Наркоз! – скомандовал хирург. – Теряем время!
Сначала Корнышев вынырнул из небытия и вновь обрел способность видеть – слышать – думать. И он понял, что все уже позади. Потом на него накатила боль. Но долго страдать ему не пришлось. Хирург, который все это время оставался рядом, под присмотром Потапова дал Корнышеву болеутоляющее, по ходу дела озвучивая собственные действия:
– Анальгетиками снимаем боль. А можно еще кетанол давать или кеторол. Я вот тут захватил на всякий случай.
И он собственноручно показал лекарства, словно боялся, что его могут в чем-то заподозрить, и всячески демонстрировал лояльность.
– Сегодня к вечеру он уже будет на ногах, – сказал хирург. – У нас, по моему опыту, даже в сложных случаях госпитализация – не более трех дней. А вообще стараемся пациентов в тот же день отпускать.
Потапов с сомнением посмотрел на Корнышева. Хирург перехватил взгляд и пояснил:
– Само заживление, конечно, будет длиться много дольше. Там три фазы. Первая – воспалительная, – нервно развел руками, будто извиняясь. – Это примерно неделя. Реакция живого организма на вторжение, тут ничего не попишешь. Потом, на протяжении месяца, – вторая фаза, так называемая профилеративная. Капиллярчики новые формируются и, в общем, там уже процесс заживления. А третья фаза – это фаза созревания. Тут у кого как. Может длиться несколько недель, а может и несколько лет. Но в нашем случае кожа молодая, – добавил он поспешно. – Я уверен, что быстро заживет.
Потом он поделился рекомендациями. Корнышеву предписано не простужаться, не подвергать себя физическим нагрузкам, не употреблять алкоголь. Озвучивая свои пожелания, хирург смотрел на Потапова взглядом преданного пса. Кажется, он не мог дождаться той минуты, когда ему будет позволено покинуть этот странный особняк. Но из дома не выпустили ни его, ни медсестру с анестезиологом. На случай непредвиденных осложнений, понял Корнышев.
Оставшись с Потаповым наедине, Корнышев попросил:
– Дайте мне зеркало!
– Без приказа Захарова нельзя.
Пауза. И вдруг Потапов добавил просительно:
– Извини! Правда, не могу!
Корнышев увидел, как у его собеседника дернулась щека. И только тогда понял, что он, возможно, выглядит еще ужаснее, чем смотрелся вчера на экране ноутбука.
Они спрятали все зеркала, ни одного не оставили на виду. Корнышев обошел все комнаты, которые не были заперты, и нигде не увидел зеркала. Даже самого маленького. Он пытался разглядеть собственное отражение в стеклах мебели и в экране огромного телевизора, но детали там было невозможно разобрать, а о том, что он теперь урод, Корнышев и без зеркала догадывался.
В какой-то момент он оказался у окна. За окном догорал день. Солнце уже спряталось за крышами близстоящих домов, и прилегающий к зданию двор стремительно погрузился в сумрак. Так быстро наступает тьма в горном ущелье.
Толстяк, присматривающий за домом, гонял метлой по асфальту несуществующий мусор, тем самым исполняя ежевечерний ритуал. Свободный и счастливый человек, подумалось Корнышеву. Тут толстяк поднял голову, увидел Корнышева в окне, всмотрелся в искалеченное хирургом лицо, и вдруг закричал так страшно, что Корнышев даже отпрянул от окна.
Приехавший ближе к ночи Захаров собрал всех своих: Ныркова, Сомова, Потапова. Корнышев тоже присутствовал – сидел за столом рядом с Потаповым, напротив генерала. Но сам он по поводу своей роли не заблуждался.
ebooksa