– Завтра мы не сможем встретиться, – сказал Григорьев, глядя в окно.
– Почему?
– Много дел.
Она положила свою руку на его и легонько сжала. Наверное, так выражала свое сочувствие. Много дел, устанет, бедненький.
– А послезавтра?
– Тоже не могу. У меня до конца месяца все дни расписаны. Просто кошмар.
Инга отняла руку.
– Может, вырвусь как-нибудь, – сжалился Григорьев. – Позвоню тебе.
Инга не ответила, и он обернулся наконец. Она была строга и неприступна.
– Ну, только без обид! – сказал Григорьев, внезапно раздражаясь. – Я же сказал – занят.
Свернули на Мироновскую. Водитель остановил у знакомого подъезда. Лампочка тускло освещала в мелких выбоинах асфальт. Здесь, у подъезда, охранники Григорьева никогда не выходили из своей машины.
– Так я позвоню! – поспешно сказал Григорьев.
Он всегда суетился, когда чувствовал свою неправоту.
– Хорошо, – отозвалась Инга без энтузиазма.
Она хотела развернуться и уйти без традиционного прощального поцелуя, но Григорьев ей этого не позволил, потому что не хотел, чтобы их расставание сегодня выглядело как разрыв.
Дальше по улице, в ста метрах, Рябов вышел из машины.
– Может быть, за город как-нибудь съездим? – предложил Григорьев.
Это было как обещание будущей встречи. Инга пытливо заглянула в глаза своему спутнику. «Прав был Андрей, – подумал с тоской Григорьев. – Она уже видит себя если не моей женой, то постоянной любовницей. Надо рвать. В момент. Бесповоротно». Он только подумал так, но вслух произнести не осмелился. Кто знает, что у нее на уме. Еще закатит истерику. Прямо здесь, при водителе, при охране.
Рябов потянул к себе винтовку, но замешкался на несколько мгновений, потому что мимо проехала машина, осветив его фарами.
– Знаешь, я хотела тебе сказать…