– Никакие они не небожители. За одну лекцию в каком-нибудь университете, где им заплатят хотя бы тысячу баксов, маму родную продадут. У себя из кабинетов телефонные аппараты домой тащат. Просто не нужно сейчас этого ничего – ни сауны, ни баб. Посидим просто, по-семейному. Жену свою приведи, ребенка.
– А удобно?
– Очень. Еще кого-нибудь из родни захвати.
– У меня нет никого в Москве.
– Ну, дело твое.
И все-таки еще одного спутника Бородин себе нашел, как раз в этот день у него был сеанс психотерапии. Морозов с ними занимался, и Бородин, памятуя о том, что у них еще ни разу не возник разговор об оплате, сказал:
– Мы почему-то с вами не касаемся денежного вопроса.
Морозов поднял голову, отбросил длинную прядь волос со лба.
– Денежный вопрос? – переспросил, будто не понимая.
– Я говорю о вашем гонораре.
– Я с вас денег не возьму.
– Так не пойдет, – ответил Бородин и даже покачал головой. – Мне благотворительность не нужна.
– Вместо оплаты я попрошу вас об одной услуге.
– О какой?
– Я организую центр психической реабилитации, но это такое дело, что без поддержки сверху его с места не сдвинуть. У вас, насколько я понимаю, большие и прочные связи.
– С кем связи? – уточнил без особого энтузиазма Бородин. Он не любил такого рода разговоры.
– С теми, кто наверху. И от кого зависит…
– Вы преувеличенного мнения о моих возможностях.
И тут он вспомнил о Григорьеве и об этой непонятной вечеринке.
– Я вряд ли смогу вам помочь напрямую, доктор. Только если свести вас с кем-то из правительства, а дальше вы уж сами.