Постучав кольцом в калитку, дергали шнур колокольчика на двери и кричали требовательно:
— Ульяна! Выходи! Иначе выведем!
— Чего надо? Зачем закатились? Я вас не звала! Уходите с подворья! — открывала двери круглая, как луковица, старуха. И, напирая па милиционеров толстым животом, выдавливала их с крыльца. — Чего засвербело? Что вас точит, окаянные?
— Опять врачи на тебя жалуются! Всю клиентуру у них поотшибала! Всех переманила! Доктора вовсе без дела пооставались, голоднее дворняг. А ты жиром заплыла! Нехорошо! Они в институтах мучились! А ты, дремучая, весь люд к себе сгребла! Совести никакой!
— Народ теперь сам понял, кто лечит, а кто калечит. Сам выбор делает. И никто ему не укажет. Укатили ваши денечки нас — лекарей, под микитки хватать и в каталажку волочить. Нет у вас таких прав, А и врачам на себя посмотреть надо. Лечить навовсе не умеют. Оттого не идут к ним люди. И вы не подмога. Силой к врачам не затянете. Я вон никого не зову к себе. Сами находят и просят подмочь! Да кто ж откажет живой душе?
— Ульяна! Все знаем! Но ведь нельзя так! К тебе уже со всей России едут. А от них свои горожане отворотились. Хоть немного оставляй докторам! Им ведь тоже жить надо!
— А что поделаю? Ить лечат без души!
— Смотри, опять к тебе прикатили. На машине! К врачам даже свои пенсионеры не заглядывают,
— Ты лучше с кажи, у твоего Саньки лишаи прошли? — перебила лейтенанта старуха.
— Все до единого! Уже и следов нет. Цыпки тоже пропали после того заговора!
— А чего ж мазь не помогла, какую доктор прописал? Ты за нее полполучки отдал, а меня не минул. Так и другие, — вздохнула Уля и пошла навстречу приехавшим: — Ну, вот уже и на своих ногах ходишь, голубчик мой! Как обещала, так оно и вышло! Заходи, касатик! Гляну твои ножки резвые! — взяла за руку деда лет восьмидесяти. Он выпрямился. Не хотелось рядом с Улей сутулиться и скрипеть старыми костями. Шел молодцем. Хотя одной рукой все еще за спину хватался.
— Ну да приводите своих мальцов, коль нужда достанет. Подмогу! Только не дозволяй своему Сашке с собаками и котами лизаться. Не то опять глистов насобирает, — повернулась Уля к лейтенанту милиции на минуту и повела в дом старика.
— Ведьма, не бабка! Ну что можем сделать? Запретить не имеем права! Да и сами к ней обращаемся, когда прижмет. Весь город здесь перебывал. Скольких заново жить заставила. Совестно мне здесь по слову начальства появляться, но что сделаешь? Служба собачья, — сетовал лейтенант, уходя, своему напарнику.
— Это о ней небылицы ходят, вроде умеет бабка все болячки лечить? — спросил прапорщик.
— О ней! Я и сам поначалу сомневался! Послушал наших ребят, думал спьяну набрехали, вроде старуха у нашего Генки сумела все раны даже без следов залечить. А он из Чечни вернулся. Так своими глазами убедился. И Игоря от пьянки отворотила. Насовсем. Не то выпивать, нюхать не может.
— Несчастный! За что сам себя наказал?
— Баба стерва вынудила. Разводом стала грозить. Потом к Ульяне привела. Ну, Игорь не поверил. Да бабка хитрой оказалась. Посадила к печке спиной. Топку открыла. Перед глазами свечу поставила. И давай заговаривать, молиться об очищении души. У Игоря поначалу ни с хрена слезы потекли. Потом в сон свалило. Прямо на скамью упал. Когда очнулся, бабка вокруг его головы свечку обнесла. И все! От вида спиртного его трясет. Уже четвертый год ни капли в рог не берет. Вот и не поверь…
— Не-е, я на такое не пойду! Что за жизнь всухомятку? Без праздников и выходных — скучно. Тут, как ни крути, без бутылки не обойтись.
— Да ладно б только это! Она моего брата вовсе перелопатила. Он раньше любого на мослы мог разложить. Иногда, правда, бабе вламывал. Она ему Улей грозить стала. И сходила. С того дня я его не узнаю. Он своей бабе не харю, сапоги чистит. Во, дожил, вконец испозорился, дурак!
Об Ульяне знал весь город. О ней ходили самые нелепые и немыслимые слухи и легенды. Одни называли бабку чудесной знахаркой, другие — ведьмой. Были даже те, какие утверждали, клялись, что своими глазами видели Ульяну летающей в ступе, с помелом и кочергой в руках.
ebooksa