— Понятно! А его отец тоже не подходил к вам?
— Никто не даст зайти старому козлу! — вышла из комнаты Ульяна и сказала родителям подростка, ожидавшим на кухне: — Сейчас рубаху наденет и выйдет. Все у Павлика хорошо. Теперь может в школу пойти, если захочет. Не пужайтесь более. Может с детьми играть. Есть с общей посуды.
— Уля! Спасибо тебе! — подошла мать мальчишки, повисла на шее бабки. Заплакала.
Участковый выскочил во двор и тут же свернул к Жоркиному дому. Мужик еще не вернулся с работы и только старик сидел у окна, наблюдал за всеми прохожими.
— Ну что, дед Данила, все сидишь на посту? Никак не дождешься смены караула? — усмехнулся участковый.
— Да чем мне нынче еще заняться? Скука одолела! На крыльце сидеть надоело. Лежать и то устал. Ночью плохо спится, все ворочаюсь. А и чем заняться, коль в руках и ногах сил нету.
— Ну, не наговаривай на себя! Вон какую жалобу написал на свою невестку! — рассмеялся участковый.
— Нету у меня невестки! Была потаскуха! Она ею и осталась! — забрызгал слюной дед.
— Насчет потаскухи полегче, дед! Проверка не подтвердила твое заявление. И знай нынче на всякий случай! Еще одна такая кляуза, и мы на тебя наложим штраф. Чтобы не отнимал у нас время впустую. А помимо того, за кляузы Фаина имеет право подать на тебя в суд за оскорбление и унижение чести и достоинства.
— Откуда у этой суки такое завелось? — удивился старик.
— Еще раз скажешь это слово о невестке, пеняй на себя! И знай о последствиях. Фаина может подать на тебя заявление в суд за оскорбление.
— Я не оскорбил! Сука — ее родное имя…
— Ну вот и доигрался! Быстро в машину! Хватит мне тебя уговаривать. Поночуешь в камере, может, поумнеешь. А коль нет, там и останешься! Тоже мне — судья и праведник! Живей на улицу! Там тебя карета заждалась! Мало рабочий день потерян впустую, сколько бензина сожгли! Вот вычтем из твоей пенсии половину за убытки милиции, враз писать разучишься, старый черт! — волок деда через двор к машине.
— Видать, и ты с ней переспал, раз вступаешься. Знамо дело! Грязь к грязи липнет. Я и про тебя начальству пропишу. Нехай знают, кого пригрели у себя! — спотыкался старик.
Участковый хотел его припугнуть, довести до калитки и там, отругав напоследок, отпустить деда. Но последнее высказывание и угроза Данила взбесили не на шутку. Открыв дверцу «оперативки», участковый впихнул в нее деда, вскочил сам и приказал водителю:
— Гони в отдел!
Подъехав к милиции, участковый кивнул на машину дежурным:
— Старика — в камеру!
Данилу волокли по ступеням даже не слушая его воплей, угроз и проклятий.
— Я вас самих сгною! Я покажу, как над стариками изгаляться! На самый верх напишу. С говном смешаю мерзавцев! Псы лягавые! Мусоряги! Людей от говна отличить не можете! — плевался, брыкался, пытался достать зубами руку сержанта. Но едва его затащили в коридор, кто-то, не выдержав стариковой брани, дал пинка и отпустил руки. Данил, кувыркаясь через голову, отлетел в дальний угол. Оттуда его подняли, зашвырнули в камеру — темную и сырую.
ebooksa