— Урод, а жрешь за троих богатырей! Не смотри, что худой! — сказала в запальчивости.
— Ты никогда не относилась ко мне по-матерински. Хуже чужой. Как к дворняге! Чего теперь хочешь от меня? Я устал от жизни! Зачем ты родила, уж лучше б сделала аборт!
И вот тогда до нее дошло. Она села рядом. Заговорила тихо, спокойно:
— Знаешь, можно называть человека на «ты», а относиться к нему на «вы». Но чаще случается наоборот. Это уж кто чего заслуживает. Давай начистоту поговорим хотя бы раз в жизни.
— Согласен! — откликнулся Яшка.
— Ты обижаешься на окружающих, считаешь, что тебя не понимают и презирают за уродство. Но оно лишь внешнее. Далеко не все в свете хороши собой. Глянь, сколько вокруг убогих. Их никто не обижает. У них есть семьи, друзья. Это потому, что не растеряли в душе человечье. Они увечны телом и не более. И люди любят их. А ты как жил? Еще в школе… Сколько бритвенных лезвий вставил в сиденья парт? Сколько девчонок на них порезалось? Во дворе тебя колотили не случайно. Все играли в лапту мячом, а ты камнями. А сколько гадостей устраивал бабке? Кто совал ей в подушку гвозди и колючую проволоку? В деревне тоже отличился. Тетка от тебя слезами умывалась. Со мною постоянно скандалишь. Ты не меня, самого себя спроси, почему не имеешь друзей и живешь в своей семье сиротой? Это не от внешности. Беда у тебя внутри живет. И как ни прячь ее — видна каждому, кто с тобой сталкивается. И я добра не вижу. Холодно живешь. Весь в отца пошел. Меня винишь. А разве я причинила тебе горе? Да и не в том оно. Душу он из тебя вытряхнул в тот день.
Яшка обиделся на мать, а та продолжила:
— Вот и теперь злишься. А за что? Трудно жить на одну зарплату. Устройся хоть куда-нибудь. Пощади, я уже выдохлась, не тяну. Что станем делать, когда выйду на пенсию? Совсем с голода опухнем. А ведь ты уже взрослый.
Но Яшка не смог найти постоянную работу и после очередной ссоры ушел из дома.
Навестил мать через полгода. Она обрадовалась. А через час опять посыпались упреки. И снова он выскочил в дверь без оглядки.
Уже работая в морге, Яшка стал навещать мать каждую неделю. Она успокоилась, была довольна, что сын теперь при деле, и даже оставляла его ночевать. Мать уже пустила на квартиру Платонова и больше не жаловалась Яшке на нужду. Он тоже приносил ей продукты, иногда давал деньги. Все вроде бы наладилось. Но мать время от времени вздыхала, что так и не приведется увидеть внуков.
Сколько лет это длилось? Он вспомнил день суда, себя на скамье подсудимых. Бледное лицо матери запомнилось особенно отчетливо. Она ничего не знала и не догадывалась, почему Яшка не только работал, но и жил в морге. О его пристрастии к мертвым женщинам и не подозревала.
Услышав, за что судят сына, закрыла лицо руками и сказала, уходя:
— Уж лучше б я тебя не рожала! Сволочь!
Это Яшке запомнилось надолго. Ему дали десять лет. Не снимай он с мертвых золото, дали бы пять. Не живи с покойницами, довольствуйся только золотом, тоже получил бы не больше пятака. А тут — целый червонец по совокупности влупили.
В зоне над ним измывались все. Ему вламывали всякий день, унижали и обзывали, втаптывали в земляной пол барака. Над ним с диким хохотом глумилась шпана. Сколько раз он хотел наложить на себя руки, но не удавалось. Зэки не позволяли ему уйти из жизни, не испив полностью чашу мук.
К середине срока Яшка понял, что не доживет до воли, и написал последнее письмо матери, просил прощенья за все. Он не ждал никого. Но… К нему приехал Юрий Платонов. Он пробыл в зоне три дня, а на четвертый увез Яшку домой. Выкупил, вырвал из лап неминучей смерти, и Яшка с того дня стал его слугой и рабом, немым исполнителем воли Платонова. Но в этом никогда никому не признался.
Даже когда горел дом, он помогал спасать Юркины вещи. Уже задыхаясь дымом, услышал голос матери:
— Спасите! Помогите хоть кто-нибудь…
Но не пошел к ней. Вспомнил не ко времени, что она даже письма не прислала в зону. И, осклабив провальный рот, сказал глухо:
ebooksa