Заказанная расправа

— Досадно, но факт — после этого случая многие поселенцы уедут из деревни. Сбегут куда глаза глядят. Убежали от несчастий, а пришли к горю. И вы никак не можете выйти на верный след! Все вокруг да около.

А время идет. Люди нам перестают верить. Конечно, не исключено, что сами начнут искать убийцу. Могут найти. А случалось — страдали невиновные. Истинного преступника находили позже. Но разве вернешь к жизни того, кто стал издержкой человеческой злобы или поспешности? Вот этого опасайтесь больше всего! С таким багажом нормальному человеку — ни жить, ни умереть.

Я знал таких следователей. Иные из них закончили свою жизнь в психушке. Горький финиш. Я вам его не пожелаю. Но в помощь никого не могу предложить. Все следователи перегружены. Придется справляться самому, в одиночку. Это дело — экзамен для вас, Рогачев, на право самого себя считать следователем.

Кстати, через неделю в деревню отправляем еще двадцать семей беженцев. Как они приживутся, во многом зависит и от вас. Мы туда посылаем участкового, с постоянным проживанием. Участок сложный, хотя никогда раньше таким не считали его. Имейте это в виду.

…Рогачев вышел из кабинета начальника раздраженный: «Черт его поймет! О сроках следствия напоминает. Мол, время идет. Намекает — беженцы разбегутся. И тут же психушками пугает».

Злой, направился к Бронникову.

— Рогачев? Ну, что с твоим делом? Еще женщину убили? Переселенку? Тем же способом? Ну, вот видишь, я же говорил тебе — воры ни при чем! Они — социальное зло! Но все, что относится к этому делу, — не их работа, — втолковывал Юрий Михайлович. — Воры могли убить стукачку. Но при том никогда не стали бы ее насиловать. Ни живую, ни тем более мертвую.

Теперь насчет девчонок-свидетельниц — подруг Мартышки. Ты слишком поспешил ставить точку на них. Стоило узнать у малолеток, был ли у Евгении человек, которому она отдавала предпочтение и с кем встречалась регулярно. Объясню, для чего. Возможен акт возмездия за венерическую болезнь. Хотя в этом случае не полез бы на мертвую. Но ведь эти малолетки имели отношения с афганцами. У многих из них психика нарушена, а действия непредсказуемы. Они из чувства собственности, из ревности, такое способны отмочить, что нашей логике недоступно.

— Я хочу проверить бомжей! Не верится в афганца! Даже если он встречался с Женькой, убил ее, при чем тут Екатерина? Для такого нужно постоянно находиться в деревне, знать местность, выследить женщину! И за что этот афганец стал бы ее убивать? Нет, такое просто нереально! У меня времени нет на пустые эксперименты! — досадовал Рогачев, решив свернуть свой визит к следователю.

— Славик! Не злись! В моей практике бывали случаи, когда абсолютно одинаковые убийства совершались разными людьми. Так, однажды мы вот тоже — искали маньяка. А их оказалось трое. Нет, не родственники меж собой, друг друга не знали. Однако почерк преступлений совпал до идеального!

— Между прочим, Скворцов сказал мне, что впервые за время своей работы убедился в сходстве двух убийств! — вспомнил Рогачев.

— Маньяки и извращенцы, хоть и преступники, но разные. Я сам, честно говоря, лишь в третий раз слышу об изнасиловании после убийства! Видно, этот садист — невменяем! А потому его нужно брать скорее!

— Только среди бомжей мог прижиться такой тип! — предположил вслух Рогачев.

— Сомневаюсь, коллега! Бомжи — это не банда и не свора. Они — прослойка нашего общества. И, поверь, не потерпели бы в своей среде убийцу! Изгнали бы его. Или расправились бы сами. Не дали бы приюта, не стали бы общаться. Будучи бездомными, они не потеряли ни совесть, ни сострадание. Сиротить детей не посмели бы!

— О чем вы, Юрий Михайлович? Послушаешь вас, так бомжи — самые безобидные люди! А почему от них весь город стонет? Дачные участки обирают дочиста, домики жгут. В городе воруют в магазинах и на базарах. Вы видели нынешних бомжей? Среди них далеко не все старые, несчастные. Есть такие бугаи, каких ведро самогонки с ног не свалит. Им бы не просто работать, а вкалывать. А попробуйте заставить, не выйдет! Вот такие — на все способны.

О какой совести вы говорите? Я видел, как эти мордовороты у нищей старухи подаяние отнимали. Знаю, как воруют они картошку с огородов многодетных семей! Не надо идеализировать бродяг. Среди них двое-трое несчастных сыщутся, достойных сочувствия и понимания. Остальные — банальные алкаши, сброд! Без просвета в душе живут! И способны на все!

— Я не утверждаю, что бомжи — сплошь интеллигенты! Но таких среди них немало. Только грубый человек может выжить в любых условиях. Он подомнет десяток интеллигентов и выживет за их счет, из превосходства физического, благодаря хамству! Интеллигент не позволит себе такого. Лучше молча умрет…

— То-то повымирали они! Поначалу в деревне их было два десятка! Теперь почти полсотни. Ни один не умер! Морды округлились. Хотя никто не работает. И слова им не скажи! Свои права знают. Чуть что — жалобами грозят! А кто они? Паразиты! — не выдержал Рогачев.

— Трудно вам будет, Славик! И жить, и работать. Тяжело. Все тепло души окончательно потеряно. Много ошибок наделаете. Нельзя пренебрежительно думать о людях. Хорошо, если это мнение — болезнь вашего молодого возраста. Но если оно станет убеждением, я вам не позавидую, — встал Юрий Михайлович, давая понять, что встреча затянулась и гостю пора уходить.

Глава 3. По следу преступника