Оборотни

— Какая змея?

— Никакая. Это просто шутка.

— Вы, очевидно, неплохо провели время.

— Новый Орлеан. Какие сомнения!

— У меня была некоторая возможность повидать Новый Орлеан.

— Спокойной ночи, Фил.

Эдем видел, как Такер вошел в комнату, волоча за собой стул. Он решил расположиться на том же наблюдательном пункте, что и прошлой ночью.

Триммлер вышел час спустя, вначале осторожно приоткрыв дверь своего номера и проверив, нет ли кого снаружи. Удостоверившись, что предоставлен самому себе, он стал спускаться по запасной пожарной лестнице.

Эдем выскользнул из своей каморки и последовал за ним на некотором расстоянии. Триммлер подошел к двери пожарного выхода. Эдем прислушивался, пока не уловил звука закрывшейся двери. Он быстро спустился по лестнице на три этажа и успел заметить, как Триммлер исчез в конце коридора.

Эдем знал, что Триммлер направился в комнату 1589. Там был зарегистрирован седовласый мужчина. Эдем проверил это загодя.

В комнате они опять обнялись.

— Альберт, дорогой мой!

— Хайнрих!

— Шнапс, — сказал Гуденах, держа два стакана.

Они выпили.

— Порой я думал, что этот день никогда не наступит, — сказал Триммлер.

— А у меня не было сомнений, — ответил Гуденах.

Они заговорили о своих семьях, о старых друзьях. Гуденах никогда не был женат, его занимала только работа, только мечта вернуться в Германию. Он вспомнил, как его нашел взвод русских, с которыми был говоривший по-английски политический комиссар. Как и проинструктировал его Митцер, Гуденах рассказал комиссару, что он ученый-ракетчик. Понимая большое значение своей находки, комиссар немедленно вызвал врача из другой части, чтобы тот осмотрел поврежденную коленку Гуденаха. В полевом медсанбате ему сделали операцию самыми устаревшими инструментами и вскоре отослали в Москву. Он ехал в поезде вместе с ранеными солдатами, немецкими пленными и даже с овцой. В Москве его присоединили к группе немецких специалистов, работавших над воссозданием ракет «V-2». Ситуация странная, но у него не было выбора. Их жилые помещения были тесными, пища простой, но ничего лучшего Россия предложить не могла. Это был самый минимум, по западным стандартам, но ученые, занятые бесконечным и всепоглощающим трудом, с этим мирились.

— Как же вы сделали запуск прежде нас? — спросил Триммлер.

— Да, это поразительно, — рассмеялся Альберт. — Был Вернер со своей едкой, самодовольной улыбочкой, который заявил на весь мир, что американцы первыми окажутся в космосе, и мы решили побить их. Пока он разглагольствовал, мы работали. Хотя Ничего не было. Только наши руки и наша «изобретательность». — Говоря это, он похлопал себя по лбу. — Все было так, как в конце войны, когда Берлин ничего нам не давал.