Шейх

— Красиво, — согласился Фадеев, и тоже впав в задумчивость, потянулся к очередной банке с тушёнкой. Когда же она оказалась в его руке, он довольно заулыбался, одним движением ножа вскрыл её и, заедая прихваченным из ПВД хлебом, принялся насыщать проголодавшийся за ночь желудок.

Ефимов же, глядя на ротного, только усмехнулся, а увидев протянутую в его сторону банку с предложением присоединиться, только отрицательно покачал головой. Они минут двадцать назад скушали, поделив напополам, точно такую же банку тушёнки, добавили к ним две банки печёночного паштета и запили всё это горячим кофе из термоса ротного, так что есть Сергею не хотелось совершенно. Поэтому отказавшись от предложенной тушёнки, Ефимов уставился в глубину леса и снова предался созерцанию…

Старший лейтенант Крушинин, прислонившись спиной к дереву, приманивал мышку, отламывая и подбрасывая ей небольшие кусочки галет. Мышка то продвигалась вперёд, то убегала, потом снова возвращалась, и так раз за разом, покуда не добиралась до очередного кусочка вкуснятины. Тут она хватала его и скрывалась из виду сразу на несколько минут, видимо, пряча или сгрызая предложенное угощение, затем возвращалась снова. Мышка была маленькая, пепельно-серого цвета и какая-то вся прогонистая, словно растущая в вечном голоде.

«Может, спортсменка? — с улыбкой подумал старший лейтенант и бросил на этот раз кусочек побольше, почти целую пластинку. Увы, нечто большое, жёлтое, летящее сверху, так напугало бедную мышь, что скрывшись в корневищах деревьев, она так больше и не появилась. Подождав какое-то время и разочарованно вздохнув, старлей до хруста потянулся, прогоняя утреннюю дрёму и, встав, стал собирать и прятать в глубине разлапистых корневищ дерева признаки собственного присутствия — как-то: две жестяных банки из-под консервов, две пустых упаковки из-под галет, нетронутый липунец — концентрат гороха и шоколадную обёртку. Всё это он аккуратно собрал, вложил в одну из пустых банок, после чего скрутил её и уже тогда всунул в переплетения корней. Протолкнув веточкой всё это как можно дальше, он встал, осмотрел дело рук своих и, оставшись доволен, пошёл на утренний «пробег по личному составу». Настроение было прекрасным, а утро хотя и пасмурным, но зато тёплым и почти безветренным.

— Наташа, привет! — лёжа в укрывающих от постороннего взгляда кустах и глядя на тянувшееся над головой покрывало серых облаков, Игорь вёл мысленный разговор с оставшейся там далеко — «на большой земле» — девушкой.

— Привет, — отзывалась она в его мыслях, и Игорю казалось, что она весело улыбается.

— Я скоро приеду, — робкая, какая-то не свойственная бесшабашному капитану улыбка осветила его лицо, — осталось совсем чуть-чуть.

— Я жду, — донеслось до него, и ему показалось, что он почувствовал аромат её любимых духов. — Я скучаю, очень-очень. Приезжай быстрее.

— Я люблю тебя! — ещё тише произнёс Игорь и замолчал, ожидая ответного признания.

— И я тебя люблю, — её губы чуть-чуть приоткрылись, словно для наметившегося поцелуя. Она слегка прикрыла глаза.

— Ты выйдешь за меня замуж? — едва слышный вопрос и такой же неуловимый ответ.

— Да, я же люблю тебя! — Игорю захотелось поднять её на руки закружить в водовороте танца, но что-то не давало, мешало это сделать. Он опустил её, но остался держать за талию.

— Готовь стол! — привычная весёлость начала возвращаться к радостно улыбающемуся капитану, — и…

— Командир, — голос радиста вырвал капитана Гуревича из объятий спеленавшего его сна.

«И когда только успел уснуть»? — подумал Игорь, открыв глаза и поднимаясь на локте.

— «Центр» скинул координаты базы. Приказал начать движение.

— Нам? — переспросил Гуревич, будто в словах Романова была какая-то неопределённость.

— Всем скинули координаты, и всем приказали выдвигаться. — Сказав это, радист протянул командиру маленький клочок бумажки с написанными на нём координатами.

— Войди в связь с остальными группами, нужно будет согласовать действия. — Не глядя в бумагу, Игорь начал отдавать приказания — кто, куда, как. — И попроси, пусть все остаются на связи.

— Командир, — начал говорить радист, и тут капитан понял, что он сказал что-то не то, — у нас у всех разные координаты.