– «Рога»! – Гареев снова выругался. – Знаешь кто тебя вызывает? Председатель Комитета, член Политбюро!
Выговорил – и увидел, как посерело лицо Хомутова. Подтолкнул к двери:
– Давай живее!
Шеф уже восседал в кресле, лицом к двери, и когда Хомутов переступил порог, поздоровался первым, слегка наклонив голову, тронутую желтоватой сединой. Сесть ему не предложили, и Хомутов остался стоять, а позади него – Гареев.
– Как ваша фамилия, – спросил Шеф.
– Хомутов.
– А имя-отчество?
– Павел Иванович.
– В чьем хозяйстве работаете?
– Я переводчик.
– Переводчик? – брови Шефа приподнялись. – Какие же языки, позвольте полюбопытствовать?
– Джебрайский. Кроме того, знаю северное наречие. Английский – хуже.
Шеф поднялся из кресла и медленно обошел Хомутова.
– А в Союзе где работали?
– Преподавал в вузе.
– Семья?
– У него нет семьи! – поспешно сказал Гареев из-за спины Хомутова.
– Жены нет, понимаю, – протянул Шеф. – А родители?
– Нету. Умерли они оба.
Шеф вопросительно посмотрел на Гареева, тот побагровел, попытался что-то сказать, но раскашлялся. Шеф сложил губы в трубку, отвернулся и с минуту изучал гравюру на стене. Автобус уехал. В пустом дворе остались только охранники – не те, что прежде, другие. Шеф шагнул к окну, открыл, позвал: