— Нет у нас, да и у тебя время на раздумья, — жёстко сказал Лютый. — Подписывай бумаги, и разбежимся.
— Я из-за вас опоздал в банк и потерял выгодный кредит, — вновь, в который уже раз сегодня, тяжело вздохнул Евгений Борисович, устало потёр лоб пятернёй и, вытащив из кармана «Паркер» с золотым пером, опустил её на титульный лист договора.
— Ну, вот и ладненько, — сказал Лютый и поднялся с кресла. — Следовало бы стребовать с тебя материальную компенсацию за потраченное время, но ладно, прощаю тебе этот долг, я не кровожадный.
Буквально через минуту после того, как Лютый и Виктор покинули кабинет, в него вбежала секретарша, и захлёбываясь слезами, проговорила: — Евгений Борисович, меня эти бандиты чуть не изнасиловали. Кофточку и бюстгальтер порвали. В трусы залезли…
— Лучше бы они тебя изнасиловали, чем меня, — бросив злой взгляд на секретаршу, буркнул тот.
— Евгений Борисович, что вы такое говорите? Они вас изнасиловали? Боже, какая гадость. Женщин им, что ли, мало?
— Заткнись, дура! — вскакивая со своего кресла, закричал хозяин фирмы. — Мелешь языком! Выгоню с работы к чёртовой матери! Пошла вон отсюда!
— Извините, — прошептала побледневшая секретарша и попятилась к двери. Она впервые видит таким злым и растерянным своего шефа.
Глава 20. Толковище для Цезаря
— Лютый, в нашем коллективе появился крысятник. Он, оказывается, тырит общаковые деньги и размещает их на своих личных счетах в Швейцарии. Разберись с ним.
— Не вопрос. Кто крыса?
— Финансовый директор. Этот жид — Шварцман. Короче, эту гниду надо «списать». У него есть женщина…любовница. Он часто ночует у нее. Молодая особа не переносит табачного дыма. А живёт она на десятом этаже. Соображаешь?
— Соображаю, — усмехнулся Лютый. — Сделаем.
— Сейчас я приглашу его в кабинет.
— Зачем?
— Чтобы ты получше разглядел его рожу.
Цезарь нажал на кнопку звонка, и в кабинет тут же вошла секретарша.
— Пригласи Шварцмана!
До прихода финансового директора ни Лютый, ни Цезарь не проронили, ни единого слова. Наконец дверь открылась, и в кабинет вошел довольно импозантный мужчина, лет пятидесяти.
— Вот это и есть наш финансовый гений! — изобразив на лице радостную улыбку, воскликнул Цезарь, показывая на Шварцмана. — Познакомьтесь.