Старомодная война,

Моряки не обратили на него особого внимания, он был частью их обычной работы. Он был частью окружающего воздуха, которым они дышали, земли, по которой они ходили, частью окружающих их джунглей, частью всего этого. И поэтому они не замечали его. Один сержант, казалось, различил что-то в темноте ущелья, но тени с наступлением сумерек всё более сгущались. Они вслушивались в шорох, который исходил от другого, кубинского, батальона специальных сил, который начал продвижение.

Они прошли так близко, так близко, что даже в слабом свете он мог видеть их лица, и в последний момент они отступили.

В этот вечер джунгли буквально гудели от того, что пятнадцать сотен кубинцев двигались так тихо, как только могли, по направлению к американскому сектору. Они двигались взад и вперёд, и от начала и до конца с ними двигался человек, который чувствовал себя в джунглях более уверенно, чем любой зверь, живущий там. И они закончили свои упражнения, никогда не узнав, что человек просто следовал вместе с ними.

Ремо добрался до контролирующей станции именно в то время и именно в том месте, которое себе наметил. Он легко заметил охрану, хотя она постоянно двигалась. Он был абсолютно спокоен — тем спокойствием, которое, не обращая внимания на посторонние звуки, не позволяет телу расслабиться и выделяет из окружающих звуков именно те, которые нужны. Ориентируясь на звуки, он узнал, где была охрана, как быстро она двигалась, а если они сидели, он мог слышать даже их дыхание. И он просто двигался в ту сторону, где не было охраны. Он вспомнил их комнату и красный штекер. И всё должно быть отлично, за исключением красного провода. Смит ничего не сказал ему о красном проводе.

— Без паники, — сказал он себе. Он должен вставить красный штекер в красное гнездо. Его склонённое тело и насторожённое лицо, казалось, слились с окружающей темнотой и больше напоминали какое— то механическое устройство. На фоне тёмной рубашки и серых брюк выделялись только его запястья. Он носил кроссовки, потому что никогда не любил тесную обувь. Она сковывала чувствительность его подошв.

Красный штекер выглядел отлично.

Ремо услышал, как один из охранников шёл по соседнему коридору. Он приближался к комнате. Голубой провод. Ремо начал искать голубой провод, который описывал ему Смит. Он нашёл его. Голубой провод к голубому проводу. Он подсоединил его.

Получилось. Он сделал это. Но почему что-то искрит? И почему он слышит какую-то женщину из Омахи, разговаривающую с президентом Соединённых Штатов? По крайней мере, голос похож на президентский.

— Смит? Это ты?

— Прошу прощенья, это Марион Кимстон. Я получила сегодня новые средства…

— Не Смит?

— Здесь нет никакого Смита, но если вы даже и думаете, что он здесь, это ведь такое распространённое имя, не правда ли? Кто это? Вы только что слышали голос президента…

Связь оборвалась. Ремо вытащил красный штекер и в недоумении повертел его в руках. Очевидно, они не вставляют его в гнездо. Он снова осмотрелся. Гнезда не было. Штекер был красным, но гнезда не было. И написано везде по-русски. Он снова начал искать хотя бы какое-то подобие гнезда. Это был заколдованный круг. Но гнезда не было.

Проблема состоит в том, что, когда вы используете человеческое тело в его космической ипостаси, вы выпускаете на волю сверхъестественные силы, находящиеся во Вселенной. Скорость и сила переходят во что-то другое. Они превращаются в знание. О том, как всё это происходит, известно только телу и сознанию. Несомненно, им трудно соперничать с электрическими приспособлениями, но сейчас эта сила оставила его со штекером, выглядевшим как медная конфетка. Если понадобится убить того русского, который поставил этот знак на мониторе, Ремо подумал, что, если это поможет, он сделает это довольно изящно. Двое русских или десять — не имеет значения.

Это будет довольно изящно. К несчастью, здесь не было русских и решение этого вопроса нельзя было ставить на первое место. И тут Ремо обратил внимание на две вертикальные чёрные щели в верхней части пластмассового корпуса машины. Гнездо!

Ремо осторожно взял медную конфетку двумя пальцами и медленно, более медленно, чем может представить большинство людей, позволил своим пальцам приноровиться к медной поверхности, отливающей желтоватым блеском, так что ему стало казаться, что он ощущает внутреннее тепло металла; его пальцы, казалось, прилипли к жёлтому металлу, который он медленно и чрезвычайно осторожно приблизил к отверстиям.

— Вот так, — пробормотал Ремо и неуловимым, лёгким движением вставил штекер. Не было никаких искр. Он был там. Он сделал это. Сам.

Звуки тяжёлых шагов заставили его вернуться к реальности. Позади Ремо появился охранник, держащий палец на спусковом крючке, и, хотя Ремо не потерял самообладания и восхищался своей работой — он был уверен, что соединение было правильным, и гордился этим, — он понимал, что, если он позволит охраннику начать стрелять, одна из пуль может попасть в аппаратуру и сведёт на нет все его усилия. Итак, он задумал сделать так, чтобы можно было быть уверенным: никто не узнает о том, что здесь произошло.

Он не стал отпрыгивать, а позволил своему телу упасть назад, чтобы было не слишком заметно, когда он, прыгнув вперёд ногами, собьёт охранника. Движение было неожиданным. Охранник видел человека, стоящего спиной к нему, и, согласно инструкции, держал оружие перед собой.

Оружие охранника было нацелено ему в голову, и исход поединка казался совершенно очевидным, но Ремо удалось одним точным ударом свалить охранника с ног, а другим не менее точным перебить ему позвоночник.