Кровавый след

— Он богат?

Интересный вопрос.

— Кто, дядюшка Дидерик? Да, он богат.

— Откуда у него деньги?

Лоуренс расплылся в улыбке.

— Что это значит?

— Как сказать… Дядюшка Дидерик, он… — Он запнулся, подыскивая подходящий эвфемизм.

— Черный лебедь, — произнес я по наитию.

Оба развернулись ко мне.

Все дело в том, что весь последний час, до того, как Лоуренс попросил кофе, я думал об Эмме.

— Черный лебедь — аномалия, непредсказуемое явление, способное коренным образом изменить ситуацию, — начал я, пытаясь вспомнить, что говорила мне Эмма шестнадцать часов назад в «Красном гранате». Она все выходные читала ту книгу и часто отпускала замечания: «Невероятно!» и «Как интересно!». Наконец, утром в субботу, я не выдержал и спросил у нее, что ее так поражает.

Лоуренс и Флеа с нетерпением ждали моих разъяснений.

— Примерно до конца XVII века считалось, что лебеди бывают только белые. Так устроен наш мозг: мы учимся, наблюдая, делаем заключения, основываясь на очевидности, и твердо верим, что это единственно возможный вариант. Если несколько сотен лет видеть только белых лебедей, становится очевидно: других просто не существует. А потом в Австралии обнаружили популяцию черных лебедей.

— При чем здесь Дидерик Бранд?

Хотя ее манера поведения раздражала, пришлось признать, что вопрос не лишен оснований.

— Все мои знакомые из Кару — в высшей степени честные, порядочные, достойные люди. У них есть свои принципы, которые гласят: хлеб насущный можно зарабатывать только честным путем… Вот почему мне и в голову не приходило, что Дидерик совсем другой.

— А он другой?

— Очевидно. — Я покосился на Лоуренса, ища поддержки.

— Он другой. — Лоуренс притормозил и включил поворотник. — Здесь нам поворачивать. — Он показал на дорожный знак: D579, направо поворот на заповедник «Лапал ала».

Флеа схватила карту, развернула ее.