Завтра никто не умрет

А дальше было то, чего он боялся больше всего: потери связи с окружающим миром. Туманов миновал освещенное место – каменный мешок, уставленный оборудованием, напоминающим холодильное, застыл у черного проема, за которым скрылся незнакомец, сунул голову в черноту. Там была еще одна лестница – у основания зажегся бледный свет. Неподалеку располагалась вентиляционная решетка – утробно завывал ветер. Туманов впал в оцепенение. В завывании прослушивались угрожающие голоса. Разобрать, о чем говорили, было невозможно. Мистический страх забрался в душу. Этот страх был ему знаком. Вспомнилась запрятанная в алтайской тайге лаборатория Ордена, где ставились опыты над людьми. Недра Н-ского фармзавода, выпускающие пресловутый «Бласт». Гигантская засекреченная территория в глуши Красноярского края, где Орден воплощал в реальность свои научные изыскания, совершенно не интересуясь мнением «материала». А это что за гадость – на охраняемом островке вблизи норвежского побережья?

Павел упустил драгоценное время. Начал спускаться, держась за холодную стену. Миновал освещенную зону. Все по-старому – каменные стены в засохших разводах, переплетения проводов, среди которых были и цветные. Он погружался в темень. Желание включить фонарик было невыносимым. Туманов крепился, вслушивался в бормотание вентиляции. За стенами размеренно гудел двигатель с глушителем. Видимо, неспроста. Даже в коридорах воздух был сухим – это давало несколько очков в пользу версии об архивах. Пора уходить, мелькнула капитулянтская мыслишка. На острове, в связи с набегом спецназа, объявлена тревога. Знают, что кто-то выжил. А если обнаружат, что дверь не охраняется, замок превратится в капкан.

Туманов ускорил шаг и вскоре спустился с лестницы. Коридор, ответвления, зачатки цивилизации. За стеной монотонно скрипело – могло показаться, что работало старинное перфорационное устройство. Кое-где горели лампочки. Каменные мешки – что-то вроде офисов. Столы, стулья, оргтехника. На полках, прикрученных к каменным стенам, – кипы бумаг, папки со скоросшивателями. День сегодня, очевидно, «нерабочий». Или отменили по случаю тревоги. Или рано еще – не добрался контингент до рабочих мест. А мужчина с военной выправкой – первая нетерпеливая ласточка.

Мужчина куда-то пропал. Туманов шел по коридору, заглядывая в отсеки. Обнаружил большой зал, уставленный тумбами и стеллажами, убедился, что в нем нет ни одной живой души, вошел. Мерцали флуоресцентные лампы. Он стащил со стеллажа первую попавшуюся папку, пролистал ее. Пожелтевшие бумаги едва не разлетелась веером. Павел пристроил стопку на тумбе, сложил, как было. «Выступление Председателя ВЦИК Я. М. Свердлова на расширенном заседании Комитета революционной обороны Петрограда 29 января 1918 года». «Открытие Я.М.Свердловым первого заседания Учредительного собрания 5 января 1918 года». Оглашение «Декларации прав трудящегося и эксплуатируемого народа», согласно которой Россия объявлялась республикой Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Документы, касающиеся объединения Советов крестьянских депутатов с Советами рабочих и солдатских депутатов... Заседание ВЦИК от 20 мая 1918 года, на котором «товарищ Андрей» (одна из партийных кличек Якова Михайловича) провозглашает политику раскола деревни на два враждующих лагеря – бедняков и кулаков. Не зря, видать, Свердлову приписывали авторство директивы Оргбюро ЦК РКП (б), предписывающей карательные меры при подавлении казацких восстаний на Дону. Вполне документальная стенография... Туманов бегло перелистывал страницы. Приказ арестовать руководство левых эсеров, митингующих в Большом театре на заседании Пятого съезда Советов... Подписанное Свердловым обращение к ВЦИК «о превращении Советской республики в единый военный лагерь». Постановление о «массовом красном терроре». Разгон демонстрации в поддержку Учредительного собрания 5 января. Расстрел колонны демонстрантов на углу Литейного и Невского – приказ стрелять был отдан лично Яковом Михайловичем... Документы о причастности Свердлова к расстрелу царской семьи – хотя формально считалось, что в этом грешном деле Яков Михайлович не был замешан...

Все это было безумно интересно и вполне достойно для убийства пары-тройки вечерков в спокойной домашней обстановке. Насколько было известно, активное участие в подготовке и осуществлении Октябрьского переворота Орден не принимал. За него работали. А Капитул лишь наблюдал, чем закончится этот ужас и какие дивиденды он с него получит. Туманов сунул папку на место, огляделся. Помещение не было замкнутым. Между стеллажами открывался проход в неосвоенные пространства. Он затаил дыхание. Такое ощущение, что где-то глухо вскрикнули. Вроде некому...

Павел взял автомат в левую руку, извлек нож с зазубренным обушком и на цыпочках подался в темноту.

Помещение отличалось от того, что он видел ранее. Стены отделаны черным кафелем с небольшим намеком на узор. Массивные стеллажи убегали вдаль. Приглушенный свет поступал откуда-то издалека. Он вслушивался, звук не повторялся. Пригнувшись, Туманов начал бесшумно смещаться по левой стороне, прячась за стеллажами. Попутно отмечались необычные вещи. Выдвижные ящики в стене – вроде тех, что используют в моргах для хранения тел. Квадратная колонна с запертой дверью – подъемник (пиццу доставляют?). Вырисовывалась дальняя стена, украшенная картой мира и полками с «макулатурой». Продолговатая тумба в качестве компьютерного стола, выдвинутые ящики, под ними на полу в беспорядке валялись бумаги. Фрагмент системного блока, ноги в элегантных полусапожках...

Раздался шорох; он отпрыгнул, чтобы не стать мишенью. Мелькнул неясный силуэт на обратной стороне стеллажа. Бегущий что-то зацепил, посыпалась бумажная продукция. Туманов кинулся обратно, нырнул в боковой проход, чтобы перекрыть дорогу. И никого не увидел. Встал в стойку, заработал ушами. Ведь не померещилось же! Снова шорох – теперь справа. Он завертелся, напряг слух. Что за глупости? Метнулся на звук – и вновь попал впросак. Встал, затаил дыхание... и услышал, как где-то неподалеку дышит человек. Испуганный, загнанный... но очень неплохо подготовленный. Павел собрался что-то сказать – в том духе, что неплохо бы встретиться, поговорить, но не смог выдавить из себя ни слова, только закашлялся. Дрогнул спертый воздух, он метнулся – защемил позвонок и чуть не взвыл от яркой боли. Самое время, конечно, расхвораться.

Незнакомец сгинул. Может, и повезло – напади он в этот момент, пришлось бы несладко. Боль отпустила. Ну и где этот призрак? Где-то далеко сорвалась и покатилась по полу какая-то «карандашница». Ушел. И ему теперь не стоит задерживаться. Павел выбрался из хитросплетений стеллажей, опустился на колени перед телом. Крови не было. Глаза мужчины с античным носом были закрыты. Папки, которые он нес под мышкой, валялись под рукой. Туманов наклонился к лежащему, почувствовал слабое дыхание. Мужчина был жив, но приходить в себя не собирался. Туманов просунул руку ему под голову, нащупал здоровую шишку. Все понятно, даже обернуться не успел. Сожалея о нехватке времени (поговорить бы, выяснить, что к чему), он поднялся, бегло осмотрелся. Здесь кто-то поработал. Ящики стола наружу, содержимое на полу, но вроде ничего интересного – канцелярские принадлежности, серебристый степлер, фотография ребенка на качелях. Поднял голову... и сплюнул от досады. Он пропустил что-то важное. Дверца сейфа, вмурованного в стену, была открыта, ключи болтались в замочной скважине. Туманов подлетел к сейфу. Там тоже все было разрыто. Потрепанные журналы – он полистал: без бутылки не обойтись – какая-то смесь между классными журналами, вахтенными и амбарными книгами. Узко специфично все это. А насчет бутылки очень кстати – он вынул из сейфа симпатичный пузырек «Мартеля». Давненько он что-то не прикладывался. Алкогольное прошлое напомнило о себе тоскливым сосанием под ложечкой; он справился с позывом, всунул плоскую емкость в свободный карман на правом рукаве, застегнул на молнию. Увесистый «браунинг» с серебристой рукояткой брать не стал – своего добра навалом. Покопался в сейфе – больше не было ничего интересного. Непонятно, брали ли что-то отсюда. Павел спохватился – время делать ноги давно прошло. Кинулся прочь из помещения.

Про чужака в замке (или чужаков?) уже знали. И виновником был не Туманов – он не светился. Бодрой рысью он пробежал зал, коридоры, выбежал на лестницу. Повороты шли под прямым углом, отдельные марши освещались. Навстречу уже топали. Павел прижался к стене, сердце колотилось. Ну что ж, не подведите, руки и ноги. Спускались двое. Пока терпимо. Возник первый – споткнулся о вытянутую ногу, икнул и покатился в конец пролета, считая ступени. Второй был встречен наступательным ударом приклада в лоб. Упомянутая часть черепа была сделана из прочного материала – кровь брызнула из рассеченной кожи, но кость врагу он не сломал. Тот схватился за автомат, стал отбирать. Туманов ударил под дых, еще раз, третий – бил, а плечистый мужик подпрыгивал при каждом ударе, хрипел, закатывал глаза. Он отправил его в лежку точным ударом в переносицу; кинулся ко второму, который благополучно докатился до ровной площадки, отлежался и в данный момент с угрожающим видом поднимался. Павел толкнул его к стене, ударил наотмашь. Схватил за воротник обеими руками, коленом в пах – ничего мудреного. Боец издал звук, словно его сейчас вырвет, Туманов направил кулак в челюсть. Голова развернулась на девяносто градусов, щека вмялась от удара, и рвота вперемешку с кровью и битыми зубами плеснула в сторону. Потерпевший сполз по стеночке, Павел занес кулак, чтобы добить, и опомнился – на него смотрело жалобное, искореженное от боли лицо нормального парня. Учился где-то, работал, в армии, возможно, служил, девчонок на секс разводил, а в детстве, как и положено любому русскому ребенку, лизал замерзшие качели и батарейку «Крона». Усовестившись, он отпустил несильную затрещину – здоровый сон часа на три...

Туманов должен был переодеться. Спецназовское одеяние плохо сочеталось с модой, принятой на острове. Но надевать одежду, залитую рвотой и кровью, было бы странно. Павел запрыгал по ступеням ко второму охраннику. Этому он, слава богу, ничего не испачкал.

– Прости, дружище, – пробормотал Туманов, стягивая с обморочного бойца куртку. Штаны можно не менять – и те, и другие, в принципе, черные. Он перекладывал свое хозяйство в новую одежду – в ней тоже хватало карманов и прочих приятных мелочей (не на одной ли фабрике шили?), оправился, нахлобучил черную шапочку. Рейдовый рюкзачок за спиной смотрелся как-то инородно, но не беда, кто будет всматриваться? Павел побежал дальше, изнывая от нетерпения. Остаток лестницы осилил без приключений. Ввалился в «цокольный» этаж, стал тыкаться в каменные тупики, как слепой котенок, клял себя – мог бы и получше запомнить обратную дорогу... Но выбрался – казалось, в него, как в голубя, был встроен компас. Проскочил проем, отделяющий подвальные просторы от холла, присел на темной лестнице. Неужели добрался? Над головой мерцали хитроумные переплетения перекрытий, доносились голоса. Он осторожно приподнялся – далеко ли до ближайшего укрытия? Если толпа повалит в подвал, тогда точно конец. До штабелей далековато. Но в подвал никто не пошел. Группа вооруженных «товарищей», спустившихся с лестницы, дружным гуртом топала к выходу. «А что, интересно, наверху?» – пронеслась нелепая мысль. Павел испугался этой мысли. Хватит экспериментов, чесать отсюда пора. Он дождался, пока «товарищи» выйдут во двор, заскользил вдоль стен. В холле было тихо. Натянул шапчонку на глаза, глубоко вздохнул и вышел во двор. Маленький отряд покидал замок через восточную калитку. Часового, погребенного под мусором, похоже, не нашли, но дополнительного бойца поставили – он мялся поодаль и исподлобья наблюдал, как коллеги по одному пропадают в проеме. Ушел последний – часовой посмотрел по сторонам. Туманов ускорил шаг, махнул рукой – не закрывай, дескать, не все еще вышли. Тот помедлил, не нашел в этом событии ничего странного и раздраженно махнул – не задерживай. Павел засеменил, придерживая болтающуюся амуницию. Он уже протискивался мимо часового, когда тот почувствовал неладное. Всмотрелся в незнакомую физиономию.

– А ты, мать твою, кто такой?

– Кто такой, кто такой, – проворчал Туманов, – Санта-Клаус, блин. Заблудился в вашей Лапландии...

Он с силой ударил часового головой. Парень отпрянул, схватился за разбитый нос. Туманов придушил его – несильно, но быстро. Досчитал до семи, разжал руки. Безжизненное тело упало ему под ноги. Павел юркнул в калитку.

Группа «товарищей» в колонну по одному уходила в направлении вертолетной площадки. Над островом висела махровая гигантская туча. Моросил дождь. Туманов, пригнувшись, побежал к своей насиженной ямке. Отдышался и начал прокладывать дорогу в средоточие хаоса из гнейса и гранита.

Тотальную облаву, похоже, пока не объявляли. Трудно это сделать ограниченным количеством бойцов. Павел забирался все глубже, карабкался со скалы на скалу, отсиживался в трещинах. Усилился дождь, он заметался, вычленил взглядом в каменном разброде узкую пещеру, заполз в нее, свернулся улиткой.

Он начал моментально погружаться в сон. Но мозг просигналил, когда пришла угроза. Камень покатился по склону – Туманов открыл глаза, вернулся в сумрачный мир. День уже стартовал – если это можно назвать днем. Все вокруг серое, будто затушеванное. Солнце в январе в этой части планеты вообще не поднимается – день похож на вечер где-нибудь в средней полосе России... Кто-то подбирался к его убежищу. Павел резонно посчитал, что оставаться в узкой расщелине не стоит. Могут и не заметить, но если заметят – тогда капут. Он подтянулся на руках, выкатился на площадку, окруженную скалами, на коленях отполз за камень и приготовил пистолет.

В гору медленно взбиралась... Оксана Штурм в рваном обмундировании, выданном на острове Рыбачий. Туманов почувствовал, как поднимается настроение. Не сказать, что с девушкой все было в порядке, но и впечатления смертельно раненной она не производила. Тащилась на полусогнутых, хватаясь за выступающие предметы. Автомата при ней не было (а были ли вообще при женщинах автоматы?), пояс с амуницией она где-то потеряла, рюкзак тоже, из кармана торчала рукоятка «стечкина». Шапка на голове была изодрана, волосы вывалились – когда-то светлые, а теперь свалявшиеся, грязные. На щеке красовалась царапина, выше глаза – еще одна. Оксана тяжело и прерывисто дышала, хваталась за область между животом и грудной клеткой.

– Девушка, вы не знаете, как лучше всего истратить мой гонорар за эту работу? – негромко спросил Туманов.