Он разжал пальцы, и на пол второй раз упал пистолет. Не его. Более тяжелый, с массивным глушителем.
– Опля, – сухо выразил восторг Ворошилов. – А вот и оружие преступления.
– Не надо! Вы мне его подбросили.
Кто-то заломил ему руки, и на них защелкнулись «браслеты». Цыплакова подтолкнули к стулу и, нажав ему на плечи, усадили на него. Он увидел Мирковича уже в другом ракурсе.
Толпа оперативников расступилась, пропуская в помещение невзрачного человека в роговых очках. Его Цыплаков назвал Парфюмером – потому что первое, что тот сделал, – это склонился над трупом и понюхал его губы.
– Я так понял, зрение у тебя никудышное, – вслух подметил Цыплаков. – Вообще удивительно, как ты нашел дорогу к месту преступления. Когда у трупа не хватает полчерепа, на кой хрен нюхать его губы? Предсмертные слова к ним вряд ли прилипли.
Парфюмер (это был дежурный следователь по фамилии Горбачев) представился по полной и сопроводил свой многозначительный кивок вопросом:
– Фамилия, имя, отчество?
– Миркович Антон Михайлович. Неудачная шутка, – поспешил исправиться Цыплаков. – Но кто я такой, чтобы шутить, да?
– Ты плохо кончишь, – заметил Парфюмер.
С этого момента Цыплакова оставили в покое. Он стал арестованным зрителем, наблюдавшим спектакль под названием «Осмотр места происшествия».
Он увидел двух понятых, но не заметил, как в комнате появился криминалист с фотокамерой. Тот снял пистолет с близкого расстояния, скорее всего, для себя вслух отмечая, что положение частей затвора находится в крайнем заднем состоянии, курок спущен, флажок предохранителя в положении «огонь». Впрочем, его слова не прошли даром – Горбачев-Парфюмер записывал за ним слово в слово, об этом можно было судить по его артикуляции. Он набросал схему местоположения оружия, привязку проводил к двум постоянным ориентирам. Он был пунктуален, чтобы в дальнейшем данные в протоколе имели процессуальное значение.
Цыплакову шили дело. И нитки были крепкие. Кто-то знал причину, по которой его крупно подставляли, сам же не имел об этом ни малейшего представления. Фабулу преступления наизусть знал этот суперблизорукий следователь и несколько оперуполномоченных.
Время летело быстро. Оно было разбито на фрагменты, которые кадрами проносились перед мысленным взором Цыплакова, будто он смотрел на все это действо из окна экспресса...
Оперативники в большинстве своем казались безучастными. Или притворялись. Что это ему давало? Безусловно, что-то давало. Они играли роль, и... Впрочем, они играли с самого начала.
Наконец прозвучала команда: «На выход».
Выйдя из подъезда в сопровождении оперов, Цыплаков демонстративно глянул на свою «восьмерку». Его взгляд не укрылся от Ворошилова.
– Это твоя «баня»? – спросил он. – Ты что, на старость сколачиваешь?
– Ага, – подтвердил Цыплаков. – Ты сядешь за руль?
– Это вряд ли. Прям не знаю, что делать: то ли на буксир ее брать, то ли эвакуатор вызвать.