– Что с Монахом будем делать? – глухо спросил Заика. – Дальше, что ли, его над собой терпеть? Он-то нам всю малину обгадит. Как пить дать!
– Подумаем, – бросил авторитет, и по его интонации Саша понял, что Дюк давно уже все придумал.
Ночевать Заика остался в «поместье». А на следующий день Леша неожиданно предложил растопить баню – оттянуться, понежиться, попить пивка…
– Так Светка же тут, телок не приведешь! – забросил пробный шар Саша.
– А что – в баню лишь для того ходят, чтобы телок водить? – делано удивился хозяин «поместья». – А я думал, в баню ходят, чтобы мыться…
…В парилке полыхал хлебный жар. Горячий ветер бил в лицо, обжигал кожу до озноба. Дюк развалился на верхней полке. На лице его застыло неизгладимое помещичье выражение. Заика лежал чуть пониже на горячей махровой простыне, закрыв глаза и как бы отключившись от будущей беседы. Хотя и прекрасно понимал, что хозяин пригласил его сюда не просто попариться и расслабиться.
– Сашка, а насчет Монаха ты прав, – наконец произнес Дюк. – Не стоит нам дожидаться милостей от Лубянки. Пора от него избавляться.
– Как именно? – насторожился Заика.
– Как, как… Подписывать под это дело кого-нибудь из наших слишком стремно.
– Почему? Тот же Рудик мог бы его в лучшем виде исполнить. Или еще лучше – Клим, которому татуированный лицо бритвой распорол. Злой он на этого блатного – не представляешь даже, как! Мы – фирма, а Монах этот кто? Кто за ним стоит?
Дюк тяжело поднялся с полки.
– Пошли поплаваем… Поясню, если сам еще до этого не дошел.
Они неторопливо плыли в голубой прохладной воде бассейна. Веселые солнечные зайчики отбрасывались от воды на бирюзовый кафель, слепили глаза. Леша проплыл несколько раз от бортика к бортику и, казалось, только вошел во вкус. А вот Заика быстро устал – несмотря на свое спортивно-армейское прошлое, он много курил, да и выпивал немало.
– Понимаешь ли, в чем дело, – отфыркавшись на манер моржа, Дюк перевернулся на спину. – Если Монах представляется тебе просто «человеком», это не значит, что за ним никого нету. За ним – все старые воры в законе, а значит, и все блатные. Прикинь, Санёк, сколько у нас в России тюрем, пересылок, лагерей, вольных поселений, и помножь на количество сидящих. Отними «петухов», парашников и активистов – вот ты и получишь реальное количество всех своих будущих врагов… Которые станут такими, как только узнают, что по твоей вине с головы Монаха хоть один волосок упал. А еще – блатных и воров, которые сейчас на свободе. А еще тех, кто осел за бугром, но у которых тут связи. А еще – ментов, которые у воров с блатотой с руки кормятся и которые по команде «фас» тебя тут же порвут, как Тузик грелку. Посчитал, Саня? Ну как, нравится арифметика? Вот то-то и оно.
– М-да-а-а… – только и сумел протянуть Заика.
– Так что, если, не дай бог, информация выплывет наружу, как на воде масло… тогда геморроя не оберешься. И так вон твой Вадька Стародубцев на меня что-то слишком невесело смотрит. Вижу, вижу, не нравится ему «Хаммер» Монаха по всей Москве выпасать. Только непонятно, почему не нравится. Так что следует взять кого-нибудь со стороны. Лучше всего – гастролера, за которым бы никто не стоял.
– Время сейчас кризисное, пацанов безработных много, – поддержал Заика.
– Я-то не в теме, если бы ты сам кого-нибудь отыскал… – предложил хозяин, вылезая из бассейна.
– Подумаю.
Дюковский порученец думал до вечера, перебирая возможные кандидатуры. Думал и в парной, и в бассейне, и даже в душе. И лишь когда на дворе «поместья» стемнело и Леша, вытащив в беседку ящик пива, пригласил присоединиться, Заика наконец остановился на Алике Бугринове.