Разборки дезертиров

22
18
20
22
24
26
28
30

– Аристов где, Мишка! – тряс меня Булдыгин.

– Профукали Аристова! – рявкнул я, отрывая от себя скрюченные пальцы. – А ну, линяем отсюда!..

Я бежал последним, отстав от компании. Балабанюк оглядывался, что-то орал, тряс автоматом. А меня качало, гнуло к земле. Ноги становились чугунными гантелями. «Зачем я тяну автомат?» – лениво подумал я. Пустая железка, даже шомполом не выстрелишь. Отшвырнул его в сторону, стянул со спины рюкзак, который сковывал движения, метнул в трещину под живописными кудрями проросшего можжевельника. Зачем мне деньги, если нет возможности их потратить?

Ноги понесли веселее. Мы бежали по загроможденным проходам. Зубчатые вершины, крошево под ногами, выступы-клыки, обдирающие бока. Сменили направление, уходя от погони, прогрохотали по какому-то арочному тоннелю, который снова вывел нас на поверхность, протиснулись через узкий «шкуродер» и попадали без сил перед зазубренной стеной в три четверти человеческого роста.

– Не могу больше… – стонал чернеющий на глазах Булдыгин. – Говори, что хочешь, Луговой, но я ухожу к Аристову, царствие ему небесное… Издевайся сколько хочешь – про немеркнущее женское начало, неправильный набор хромосом…

– Давай без патологий, – морщился я. – Все мы старые, больные, даже Балабанюк, все мы ни хрена не понимаем в загородной жизни…

– Отчего же? – запинаясь, возразил Балабанюк. – Я вот в детстве несколько лет жил в скале, потом в яме жил…

– Это как? – не поняла Мария.

– Поселки так назывались под городком… В одном из них я детский сад посещал, в другом в первый класс поступил… Переезжали тогда часто… Отец участковым работал…

– Послушайте, господа, – пролепетала Маша. – Если правильно понимаю, мы участвуем в каком-то новом реалити-шоу, где от быстроты зависит многое. Нас становится меньше, страшные парни шастают неподалеку и не остановятся, пока нас не поймают… Может, сделаем попытку встать?

– О нет… – захныкал Булдыгин. – Давайте без меня, я уж лучше куда-нибудь забьюсь…

– Отличная мысль, Маша, – похвалил я. – Как говорится, ум хорошо, а два сапога лучше. Балабанюк, подъем! Будешь показывать пример лежебокам.

– А почему это я? – обиделся боец. – У меня, между прочим, врачи чуть было рахит не выявили…

– Косил безграмотно, – ухмыльнулся я. – Ты просто подсознательно хотел идти в армию. А друзьям не признавался, немодно это – ходить в армию. Шучу, Балабанюк, ты отличный солдат. Учитывая, что среднестатистический российский призывник – гей-кришнаит с уклоном в плоскостопие, ты у нас сущий Рэмбо. Считай, что отпуск в кармане.

– Минуточку, – приподнялась ухрюканная, как поросенок в корыте, Маша. – По поводу ментов…

– А был такой повод? – усомнился я.

– Балабанюк сказал, что папа служил участковым… С нами был мент, нет?

– Был да сплыл! – захохотали над головой. – У вас отличная память, дорогая Маша Рыбакова!

В глазах потемнело. На краю обрыва, поставив ногу на массивный выступ, чтобы лучше видеть собравшихся, красовался Заславский Виталий Осипович, майор милиции, по поводу чего, кстати, зарождались некоторые сомнения. Бороденка висела сосулькой, грязный, как трубочист, глаза блестели победным блеском. Автомат мог выстрелить в любого, кто заартачится.

– Вы так забавно смотритесь, – вторично расхохотался этот мутный субъект. – Перестаньте, Михаил Андреевич, ведь ворочался в вас червь сомнения, признайтесь? Но вы не вняли голосу разума, привыкли доверять людям, невзирая на профессию, которая вас так ничему и не научила… А ну, руками не блудить! Автоматы в сторону! – Елей, сочащийся из Заславского, сменился звериным рычанием.