Полевой командир, Милош, русские десантники, а затем и Даринка начали стрелять из своих автоматов. Пакистанцы прижались к скале и перестали стрелять. Мириам и Алекс так и не смогли открыть огонь в сторону «людей своего отца и деда» и вообще старались не смотреть на происходящее.
– Автоматы и рожки сюда! – крикнул им Батяня.
Алекс отдал ему свой «калашников», а Мириам – «мини-узи». Над скалой нависла зловещая тишина – ситуация была патовая. Отряд с беглецами никак не мог оторваться от преследователей, а пакистанцы не могли высунуться, чтобы не попасть под пули.
– Прикройте меня, – сказал Батяня.
Милош и капитан Столяров выпустили очередь по скалам, что были ниже по тропе. В это время Батяня перебежал поближе к Мустафе-Шурави.
– Короче, я остаюсь здесь, а вы отползаете – и бегом к вертолету. Дальше я их не пущу.
– Нет, ты уходишь, а я остаюсь, – перебил его полевой командир.
– А кто поведет группу?
– Тропа идет вокруг горы, потом спуск над обрывом, а дальше вы с капитаном уже знаете.
– Нет, брат. Провести должен ты, чтобы не рисковать. А вообще, тогда, в восемьдесят пятом, помнишь, ты остался. Теперь моя очередь – так что я остаюсь.
– Давай снова бросим жребий. – Не дождавшись ответа, Мустафа-Шурави достал из кармана штанов почерневшую от времени монетку. – Ты – орел, я – решка. – Он подбросил монетку, поймал и прихлопнул ладонью другой руки. – Решка – я остаюсь.
– Постой, дай-ка я подкину, – настаивал Батяня.
– Нет.
– Давай-ка, брат.
Мустафа-Шурави хотел спрятать монету в карман, но не успел – Батяня перехватил его руку, и полевому командиру пришлось разжать кулак.
– Я слышал про такие монетки, – усмехнулся Лавров и покрутил пальцами черную серебряную монету, наверное, еще времен Синдбада-морехода. – «Пиратская монета удачи».
На монете с двух сторон были решки.
– Давай, бери людей, а я остаюсь здесь, – скомандовал майор.
– Батяня, ты совсем не знаешь эти горы… – начал было Мустафа-Шурави.
– Я знаю горы во многих точках мира, – пресек его довод Батяня.