Торопясь и заикаясь, Игорь рассказал, чего он хочет, и даже продемонстрировал ключ от сейфа в банке.
Леммик стал думать. Игорь попытался ускорить этот процесс, но Андрес остановил его взмахом пухлой руки:
– Нет! Не торопись, надо поразмышлять.
Видимо решив, что помощь Игорю – акция целесообразная, Леммик завел мотор и сказал решительно:
– Хорошо. Поедем. Привяжись ремнем, а то остановят.
Машина выехала с территории больницы, промчалась по главной улице, где была расположена гостиница с рестораном – тут Игорь не так давно планировал провести приятный вечер с женой, – и выскочила на площадь.
Слева мелькнули крепости – Ивангородская на той стороне и Нарвская – на этой. Свернув с Пеэтеривальяк у ресторана «Сыпрус», Леммик сильнее нажал на педаль, и машина вырвалась на широкое Таллинское шоссе.
– Три часа – и будем на месте, – заверил Леммик. – Ну и изуродовали же тебя! – Он еще раз взглянул на лицо Игоря.
– Это я сам изуродовался, – поправил Игорь. – В реке меня швыряло о камни.
Я тогда плыть сам не мог, вот и вышло так.
– Ты собираешься заявлять в полицию? – сдержанно поинтересовался Андрее, обгоняя молоковоз с замызганными боками и надписью «Пиим».
– Пока нет, – кратко ответил Игорь, давая понять, что эту тему он сейчас обсуждать не хочет.
– Я могу тебе порекомендовать хороших докторов. Они исправят лицо.
Конечно, на это потребуются деньги.
– За этим дело не станет, – ответил Игорь. – Вот получу бумаги в банке – и сразу же этим займусь.
– Ну-ну… усмехнулся Андрее. -В банк мы уже опоздали, наверное. Так что до денег ты доберешься только завтра.
Что ж, времени у Игоря теперь было навалом. Он ведь погиб, а у мертвых не бывает срочных дел.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Для Наташи наступила новая, непривычная жизнь. Она так долго о ней мечтала, а приход ее прошел почти незамеченным.
Прежде, все эти четыре месяца, что она жила с Игорем в качестве его законной жены, она все время помнила, что это временно, и ждала, когда они с Мишей будут вместе. Но тяготилась она даже не самой жизнью с Игорем и не необходимостью притворяться любящей супругой, а предчувствием того ужасного, что предстояло сделать. Пусть не самой сделать, но, во всяком случае, стать соучастницей убийства.