— Что поделаешь... — И высказал в ответ стандартный комплимент: — А ты совсем не изменилась.
— Знаешь, Лев, ты приезжаешь в третий раз, и снова я напугана. Я просто в ужасе.
— Прости...
Она машинально кивнула и приоткрыла сумочку, но еще не решалась достать обещанную фотографию дочери.
От Радзянского ничего не ускользнуло, однако он тоже оттягивал момент, когда, затаив дыхание, взглянет на фото. Он отдал бы все, чтобы увидеть на снимке совсем другое лицо.
— Ты замужем?
— Вдова. Муж умер два года назад. А ты?
— Пока еще живой.
Она улыбнулась:
— Ты все такой же беззаботный... Извини, что не пригласила — Сашка дома, а разговаривать при нем неудобно. Да и выпроваживать тоже. Пойдут потом расспросы: кто, зачем? Сашку-то не забыл?
— Нет, конечно. А... Лена, она тоже дома?
— Нет. Недавно познакомилась с москвичом, Лешей Чистяковым, хороший парень. Уехала с ним на море. Кстати, вот, посмотри на нее.
Радзянский прикурил сигарету и опустил стекло. Сейчас он повернется и возьмет фотографию. Что бы ни случилось, нужно полностью контролировать себя. Боковым зрением он видит лицо Татьяны с выражением ревнивой матери. Она жаждет увидеть его реакцию.
Она передала ему фотографию бережно, словно грудного ребенка. Выражение ее лица чуть изменилось, на нем можно было прочесть гордость, которой она делится с ним.
Он взял снимок в руки, но по-прежнему смотрел на Татьяну. И сказал то, что чувствовал:
— Боюсь...
Он опустил глаза на фото.
Вот и все...
На него смотрели родные миндалевидные глаза, губы, которые он целовал, улыбались ему.
Сейчас Радзянский проклинал Татьяну за взятое с него слово и себя — за то, что сдержал его. Ну почему он не нарушил его год, два, пять лет назад, не приехал, чтобы взглянуть на дочь!