И что? Поубивали друг дружку? Но где? Осадчий может думать о Дымове что угодно, но начальство Глеба знает его как облупленного и должно понимать, что если человек пропал, значит, дело серьезное. Самоволку, пьянку и прочие неприличности рассматривать не будет. Бекшанский в далеком Севастополе рвет и мечет, но помощь не окажет, разве что сам примчится на ближайшем регулярном рейсе. Сообразят отцы-командиры, что группа Дымова попала в неприятность, но станут ли их искать на полном серьезе?
Ведь остров Новая Гвинея такой большой, загадочный, неизученный…
На борту становилось тихо. Люди припали к бортам, прекращали возиться. К наступлению вечера становилось не по себе. Солнце опускалось за деревья, золотистые блики шныряли по воде. Стих ветерок, который приносил хоть какое-то облегчение, и от сгустившейся духоты становилось совсем тяжко. Такое ощущение, что они находились в запертой кухне, где включены все конфорки на плите и бурлит вода в баке, с которого сняли крышку. Скорость – десять узлов, наращивать обороты двигателя рулевые побаивались. Рельеф береговой полосы усложнялся, глинистые возвышенности чередовались глухими зарослями тростника. Деревья свешивались в воду, на отдельных участках создавали сплошную непроницаемую стену.
Контролировать это буйство становилось все сложнее.
– Черт, боюсь, они оторвутся, а у нас не хватит горючего, чтобы их догнать, – проворчал Мэрлок.
– Не разделяю вашего пессимизма, коммандер, – отозвался Глеб. – По моим наблюдениям, судно у бандитов еле держится на плаву, дает крен, и двигатель работает на износ.
По течению оно смогло бы осилить приличное расстояние, но против течения продержится недолго, уверяю вас. Бандитам придется высаживаться на берег либо сдаваться в плен. Что из этого они предпочтут, выберите сами.
– Сдается мне, я уже выбрал, – усмехнулся Мэрлок. – Это не сдача.
– А почему бы нет? – усмехнулся Глеб. – Ваши действия, коммандер? Вы видите толпу людей с поднятыми руками. Неужели всех расстреляете? Или еще хуже – затолкаете эту публику в трюм и повезете в Порт-Морсби, где местная Фемида станет чинить над ними суровый, но справедливый суд? Знаете, Мэрлок, я не специалист по местной системе отправления правосудия, но мне кажется, что над вами будут долго и взахлеб смеяться. Держу пари, вы отберете девушек, надаете этим поганцам тумаков и прогоните их в лес жить растительной жизнью.
– Отличная, кстати, идея, – усмехнулся Мэрлок. – Не имея средств связи, они из глуши никогда не выберутся. Удивляюсь, почему эти твари упорствуют, на их месте я давно освободил бы женщин. Это верная гарантия, что мы не будем продолжать преследование. Но нет, они настырны и рассуждают совсем не так, как нормальные люди…
«И в чем принципиальная разница между нами и американцами? – думал Глеб, украдкой посматривая на фыркающего коммандера. – Разве только в том, что об этом думают телевизор и “независимые” СМИ?»
Внезапно он почувствовал, как убыстряется течение. Катер замедлил ход, хотя двигатель продолжал чихать и фыркать на тех же оборотах. Звенела и неслась вода на звонких перекатах. Это было как-то не к добру. Потом случился поворот, повергший людей в шок! Рулевой привычно направил судно в излучину, не сбиваясь со стремнины. Оно уверенно прошло изгиб, спецназовцы пригнули головы, остерегаясь ловушки, а когда увидели, что было по курсу, их физиономии стали вытягиваться…
Впереди, примерно в четырехстах метрах, речное русло перегораживали пороги!
Это было чертовски красиво, живописно, просилось на фотообои в квартиру, но… ПОЧЕМУ?! Люди вставали, недоуменно переглядывались – не подводит ли зрение? Увы, ни о какой галлюцинации речи не шло. Русло Анокомбе сужалось, шло на повышение, по курсу возвышалась каменная гряда, за ней другая, значительно выше, нечто вроде обрывистой стороны плоскогорья, и с нее водопадом, звучно разбиваясь, серебрясь в лучах заходящего солнца, обрушивалась река. Затем она проходила через ближние пороги, закручивалась, пенилась, вздымалась и текла себе дальше…
– Лопни мои глаза… – потрясенно пробормотал Семен.
– Не вставать… – крикнул Глеб. – Смотреть в оба!
В ближайших зарослях укрыть громоздкий барк было невозможно. Судно пропало, как корова языком слизала. И чем ближе приближался катер к порогам, тем очевиднее становился факт. Оставалось метров двести до красивейшего водопада, сто пятьдесят…
Ничего не происходило. Берега помалкивали, перемещений живых существ на них не отмечалось. Рукава и ответвления отсутствовали. Через несколько минут катер вплотную приблизился к порогам, уже ощущалась качка. Масса воды с грозным шумом разбивалась о подножие скалы, заглушала треск двигателя. Люди изумленно озирались. Чудеса, иначе и не скажешь. Становой украдкой перекрестился, как бы избавляясь от злых чар. Из рубки высунулась вытянутая физиономия Мигеля, мол, мотор глушить или на водопад?
– Мигель, разворачивайся, глуши! – проорал Мэрлок. И весь какой-то нахохленный, набыченный, исподлобья уставился на Глеба. – Вам что-то непонятно, Дымов? Нас обманули! Бандиты знали про пороги, о том, видать, и спорили, когда вы сунулись к ним в гости! Где-то там, – он показал большим пальцем за спину, – остался приток, который мы не заметили! Немудрено, помните, сколько там было зелени и какая сложная местность? Это рядом, нужно спешить, они не могли далеко уйти!
– Шеф, это глупость! – проорал Кенни. – Как мы могли не заметить приток, в который может протиснуться большой барк?