– Да, сейчас отдаст концы.
Боткинов вскочил по ступенькам к двери вагончика, увидел человека с торчащим из живота ножом. Старший лейтенант чуть оттолкнул капитана Колесниченко в сторону и быстро подошел к умирающему. Нагнулся.
– Стой! Назад! – крикнул Батяня.
В это время раздался взрыв.
Пламя объяло вагончик. Капитана Колесниченко выбросило из проема двери метров на пятнадцать. Отбросило от стен и Батяню. Его оглушило, а мягкая трава смягчила падение. Но поднявшись, майор Лавров понял, что у него кружится голова. Взрывная волна «хлопнула» точно по его точнейшему вестибулярному аппарату.
На месте вагончика остались только металлические оси, ступицы колес, искореженный метал от стен и груда красных полыхающих досок.
– Черт! Боткинов, – прорычал Батяня.
Он корил себя, ведь ему давно было известно, что бандиты нередко минируют своих раненых. И там, в вагончике под умирающим, явно была установлена мина со взрывателем, срабатывающим на движение.
– Черт, черт, черт! – ругался майор Лавров.
Но он понимал, что молодой офицер Михаил Боткинов до конца был верен клятве Гиппократа. Старший лейтенант погиб, выполняя свой долг. И бандиты поймали его на благородстве.
Батяня с трудом осмотрелся. Он увидел сидящего на земле капитана Колесниченко. Шатаясь, будто пьяный, майор Лавров подошел к нему:
– Как ты?
– Что? – крикнул тот в ответ.
– Как ты?
– Ничего не слышу! – крикнул капитан.
Весь камуфляж у Колесниченко и его жилет были изодраны в клочья. Все тело – в крови. Рядом с ним не было ни автомата, ни сумки с рацией. Колесниченко держался за голову.
Батяня осмотрел своего товарища. Раны были не глубокие, кожа словно посечена мелкими осколками – и то только на плечах.
– Сейчас разбавлю спирт с водой, промою твои царапины.
– Я не слышу. В ушах звенит, – говорил капитан.
– Это контузия. Бывает, братуха. Пройдет.