– Поздравляю.
В процессе выздоровления у меня было достаточно времени, чтобы вспомнить проведенные на шахте дни, аккуратно разложить по полочкам имеющиеся факты, хорошенько поразмыслить и кое-что проанализировать. К тридцать первым суткам исполнения моего контракта в голове сложилось довольно четкое представление о происходящем. Однако делиться своими выводами я ни с кем не торопился. В том числе и с Чубаровым. Почему? Все просто.
Во-первых, некоторые выводы строились на предположениях и требовали серьезной проверки. Во-вторых, даже если мои умозаключения и ужасные догадки подтвердятся, то потребуется какое-то решение, дабы спастись самому и спасти друзей.
Увы, решения пока не было.
Рана подживала, левая рука работала; на плече оставалась легкая повязка, под которой багровел сросшийся шов.
Отоспавшись вволю, отдохнув и набравшись сил, я чувствовал себя отлично – хоть сегодня выписывай из медблока и направляй в забой. Однако курировавший мое выздоровление Чубаров не торопился.
– Потерпите, Евгений Арнольдович, – уговаривал он. – Рана глубокая и требует времени, чтобы мышечная ткань нормально срослась и обрела былую эластичность.
Приходится верить, ведь он по образованию врач.
В первые дни Чубаров практически не отходил от моей постели: обрабатывал рану, делал перевязки, колол антибиотики, таскал из столовой еду и бдительно следил за моим состоянием. Признаюсь: мне нечасто доводилось встречать медиков, столь хорошо и скрупулезно выполнявших свои обязанности.
У Степаныча дела были плохи. Он по-прежнему лежал в реанимации без сознания, а врачи на вопросы о его шансах разводили руками.
Помимо меня, Чубаров занимался и Даниэлем, каждый божий день докладывал о его состоянии.
Даниэль пришел в сознание через сутки после турнира на пятнадцатом уровне. Три дня он пролежал в реанимации под капельницами и неусыпным наблюдением медицинского персонала.
Потом постепенно приходил в норму. Провалов в памяти не обнаружилось, мозг и центральная нервная системе не пострадали, и он был переведен в обычную палату.
Вот тогда-то, улучив момент, я его и навестил.
Он чрезвычайно обрадовался встрече и даже пожал руку. Я присел рядом с его кроватью на стул…
Глядя на его лицо, трудно было судить о бледности, в оттенках темно-коричневого цвета я не разбирался. Остальные параметры вселяли надежду. Язык не заплетался, губы постоянно растягивались в улыбке, руки не тряслись, ноги двигались.
– Извини, я без гостинцев – дежурный врач из медблока не выпускает.
– Брось, меня и так хорошо кормят, – засмеялся он.
– Ну, ты как?
– Нормально. Доктор прописал трое суток постельного режима. Потом назначил обследование.