Пономарь

– Врач, принявший твою Свету в больницу, – рассказывал Дроздов, – найден мертвым у себя на квартире. Вполне возможно, что он был связан с мафией и занимался сбытом наркотиков. В его комнате нашли следы кокаина и ампулы морфия. Он знал убийцу, а тот – действовал профессионально. Смерть наступила от передозировки наркотика. Николай успел составить фоторобот похитителя, но в нашей картотеке он не значится. Есть так же подозрение, что он изменял свою внешность. Но, самое главное, он оставил расписку. По этому образцу почерка его так же можно идентифицировать. Поэтому, к тебе большая просьба: дать мне как можно больше почерков твоих знакомых.

– Ты думаешь, это кто-то из них? – Дарофеева кинуло в жар.

– Нельзя сбрасывать со счетов такой вариант. Приедем, я покажу тебе фоторобот. Может узнаешь…

Дальше. В телефоне, с которого звонила твоя дочь, обнаружены отпечатки пальцев, но только ее. Собака след не взяла. Девочка определенно уехала на машине. Свидетелей найти не удалось.

Кавалькада въехала во двор. Рэкетиров высадили из машин и под усиленным конвоем препроводили в изолятор.

5.

В отделе по борьбе с организованной преступностью шел траурный митинг. Выступал начальник Отдела, полковник Федин.

Дарофеев, слушая речь Льва Петровича, оглядел собравшихся. Около портрета с траурной каймой, Игорь Сергеевич увидел плачущую женщину в черном платке. Рядом с ней понуро стоял долговязый юноша. Целитель несколько раз видел жену Николая, Галю. Они были знакомы. Дарофеев пару раз давал ей биоэнергетические сеансы. Но сейчас у него не было никакого желания общаться с вдовой.

У Игоря Сергеевича было двойственное отношение к смерти. С одной стороны, как человек, он понимал трагичность ухода из жизни. Но как биоэнергетик, он знал, что гибель телесной оболочки не означает гибели сущности. Этой частью рассудка он понимал индусов, которые радуются и смеются на похоронах.

В православной же традиции, такое поведение казалось кощунственным.

Тем более, Дарофеев знал, что не сможет не рассказать Гале о том, что после смерти он беседовал с душой Николая. Для женщины такие речи могли быть опасны.

Поэтому, когда выступающие произнесли по слову прощания и цепочкой потянулись соболезновать, целитель избежал этого и пошел прямиком к Дроздову. Кабинет был заперт, и Игорь Сергеевич несколько минут изучал стенд с эмблемами и нашивками французской полиции.

Вскоре появился Петр Никитович и повел Дарофеева смотреть допрос бандитов.

Они спустились в подвал, прошли в комнату, в которой находилось несколько телемониторов, соединенных с видеомагнитофонами. Несколько экранов светились, и на них целитель узнал утренних визитеров.

Дроздов поздоровался с оператором и включил звук у монитора, на котором было изображение Мустанга. Комнату сразу заполнила густая многоэтажная матерная брань.

Игорь Сергеевич поморщился. Он терпимо относился к этим словам, когда их употребляли по прямому назначению. Но в данном случае, попытавшись вникнуть в смысл, Пономарь был поражен неестественностью пропагандируемых отношений и нетрадиционностью органов и лиц, в них участвующих.

Лишь абстрагировавшись от применяемых Мустангом понятий, можно было понять суть его выступления:

– Вы менты, и поэтому я вам ничего не скажу.

Уменьшив звук, Петр Никитович кивком указал на скалящего зубы бандита:

– Знаешь, кого мы взяли?