Мы катаемся по городу. Идем в новый ресторан. Тот работает до утра, и мы сидим в нем часа два, что-то едим, пьем, разговариваем. Разговаривать почти невозможно. Возле пульта скачет диск-жокей и крутит ручки. Музыка летит из динамиков, как пулеметные очереди. Я подзываю рукой официанта и прошу того сделать музыку потише, побеседовать с диск-жокеем. Официант обещает, но музыка тише не становится. Черт, не мочить же их теперь за громкость. Мы решаем со. Светой уйти — и уходим.
И правильно делаем. Делаем на Сумской то, что хотим. А мы хотим многого и разного. Музыка играет в приемнике, и я убираю громкость, когда Света начинает стонать. Лучше я ее послушаю. Чем громче, тем лучше…
«Папа» работает. «Папа» дает информацию. Теперь я знаю двоих из Балаклеи, которые наш рис угнали.
Один из парней Андрея, как я и просил, купил подержанную «шестерку», и я еду смотреть ее. Состояние приличное, ехать можно. Велю парню забрать вечером Вику и приехать ко мне на Сумскую.
Является довольный Леха. Он побывал в станице — и теперь готов идти в бой.
— Когда женишься? На свадьбу-то пригласишь?
Леха пожимает плечами неопределенно, но отвечает серьезно:
— Точную дату пока назвать не могу… Но видимо, скоро.
Качу на конспиративную дачу и готовлю ствол. Подбираю обоймы. Возвращаюсь в город.
— Ты, Леха, в этот раз со мной не поедешь, — говорю бодигарду, и тот обижается.
— Почему же?
— Тут такое дело… Достаточно будет и Вики. Не стоит и тебе светиться.
На самом деле мне не хочется жениха подставлять лишний раз под возможные пули. Инна-русалка — это не киевская вдова. Она станет страдать, если что.
Но тут звонит Андрей и радостно сообщает, что рис вернули. «Папа» ему звонил и приглашал в гости, хочет похвастаться своими успехами.
— Не расстраивайся, — говорю Лехе, повесив трубку. — Наша поездка отменяется. Рис вернули.
— Так оно и лучше, — соглашается жених. — Лишняя стрельба никому не нужна.
Леха прощается и уходит. Я заваливаюсь на диван и смотрю в потолок. Ничего на потолке интересного нет. Обычный. Побеленный мелом. С паутинками трещин. Я думаю о том, что с Лехой действительно надо прощаться. Пусть человек займется рисом и русалкой. Вдруг из него толк и выйдет. Что-то я чувствую. Какие-то импульсы. Я их ловлю из пространства. Дикое и чуткое во мне говорит, что скоро начнется самая интересная часть истории. В нее я должен войти один. Меньше близких людей вокруг — меньше человеческих чувств. Меньше чувств — меньше страха. Меньше страха — больше дикости. Больше дикости — больше шансов уцелеть. А уцелеть еще хочется. Уцелеть и улететь к
— Все, детка, — говорю, — отдыхай пока.
Она вроде довольна. Я хочу повесить трубку, но чувствую, что девушка что-то еще хочет сказать. Я начинаю настаивать на откровенности. Вика вздыхает. А после начинает лопотать о личной жизни, о семейной жизни…
— Да выходи ты замуж, если берут! — говорю я весело.