— У вас есть соображения по этому поводу, инспектор?
Бристоу подошел поближе.
— Думаю, вы и так все знаете, — холодно ответил он.
— Только не об этом деле, — парировал Читтеринг. — А если мы с вами ничего не знаем, то, может, Джону что-нибудь известно. Есть у тебя по этому поводу какие-нибудь свежие мысли?
— К сожалению, я тоже пока ничего не могу придумать, — ответил Мэнеринг.
И в эту самую минуту ему на ум пришла одна идея, такая простая и в то же время ошеломляющая, что он побоялся, что Бристоу прочтет все на его лице. Но тот вроде ничего не заметил. Читтеринг сообщил, что ему надо бежать, поскольку к утреннему номеру он должен написать статью на первую полосу. Мэнеринг пошел его проводить, и у двери Читтеринг, понизив голос до шепота, сказал:
— Давид — отличный малый, но он по уши влюблен в Сару Джентиан. Она просто околдовала его. Помни об этом. — Потом он проговорил громким голосом, чтобы его слышали в кабинете:
— Увидимся после благополучного завершения этого дела.
И побежал вниз по лестнице, не дожидаясь лифта.
К двери подошел Бристоу.
— Мне тоже пора идти, Джон. Если что-нибудь выяснишь, дай мне знать немедленно. — Он повернулся к Левинсону. — Мистеру Мэнерингу удалось заронить сомнение в мою душу относительно вашей вины, а потом представил и неопровержимое доказательство вашей невиновности. Следовательно, обвинение с вас будет снято.
И он пошел к лифту прямой, подтянутый, элегантный и серьезный.
Левинсон, с трудом сдерживая радость, проговорил:
— Это правда?
— Он сказал даже больше, чем нужно, — ответил Мэнеринг. — Для полицейского у Билла Бристоу слишком мягкое сердце. Да, он сказал правду. Это Орд украл миниатюру и хотел свалить вину на тебя. Орд… — И здесь он поведал Левинсону обо всем. Рассказ занял минут тридцать. Иногда Мэнеринг выходил на кухню, чтобы приготовить сэндвичи с ветчиной, кофе. Он делал то, что обычно делала Лона, когда у Этель был выходной, а к ним приходили гости. Сейчас Этель была у своих родителей и, вероятно, слишком напугана тем, что с ней здесь произошло, чтобы вернуться к Мэнерингам обратно. Во время рассказа Левинсон задавал вопросы. К концу их трапезы Давид знал почти столько же, сколько и сам Мэнеринг.
В половине девятого приехал Лараби.
— Я хочу попросить вас побыть в моем доме, пока я не вернусь, — сказал Мэнеринг. — Не думаю, что моя жена проснется, но если она и встанет, то ваше ангельское лицо не даст ей повода для беспокойства. Вы знаете, к кому следует обратиться, если что-нибудь понадобится, но думаю, что все будет в порядке.
— Я с удовольствием побуду здесь, — пообещал Лараби.
Мэнеринг пошел еще раз проведать Лону. Глядя на спокойно спящую жену, он снова подумал о том ужасе, который ей пришлось сегодня пережить. На глаза Мэнеринга навернулись слезы.
Выйдя в коридор, он застал там ожидающего его Левинсона. Тот заметил состояние Мэнеринга и срывающимся голосом проговорил:
ebooksa