— Какая еще лечебница? Вы что — его забираете? Он же абсолютно нормальный, адекватный человек. Тут явно какая-то ошибка, — срывающимся голосом проговорила она.
— Все в порядке, тетя, — бросил Виктор и добавил: — Так надо… так надо… — после чего вновь обратился к людям в белых халатах: — Мужики, ну, я же от вас никуда не убегу. Мы на двенадцатом этаже. Я же не самоубийца — прыгать в окно. Дайте собраться, а? Это займет не более пяти минут.
Бугаи снова переглянулись. Воцарилась напряженная тишина. Наконец лысый молвил:
— Ладно. Валяй. Только поторопись. У подъезда машина ждет. А чтобы ты ничего не выкинул, с тобой мой напарник пойдет, — и он кивнул Великану.
Тот тотчас же шагнул в глубь прихожей, застыл прямо перед Полундрой, который посмотрел на двухметрового гиганта снизу вверх, и невольно передернул плечами.
«Да уж, придется с тобой повозиться», — подумал про себя Соболев и пошел в гостиную, следом за ним двинулся и блондин.
Как только они скрылись за дверью, Клавдии Петровне неожиданно стало плохо — сердце прихватило. Вмиг побледневшая и осунувшаяся, она пошла на кухню, чтобы принять таблетку валидола. Лысый же остался в прихожей дожидаться появления своего напарника и психа.
Но время шло, а те так и не объявлялись. Впрочем, как и хозяйка квартиры. Ну, ладно она — к ней лысый не проявлял никакого интереса. Пусть хоть помрет на кухне, ему было до лампочки. А вот почему не спешит напарник… Чего возиться с этим каплеем в отставке? Да и отведенные пять минут на сборы уже давно прошли.
Не выдержав томительного ожидания, лысый направился в гостиную. Открыл дверь… и замер, как вкопанный. На полу, под открытым настежь окном, лежал на животе его напарник. Никаких признаков жизни блондин не подавал. Еще бы — из его затылка торчала хромированная ручка штопора.
— Твою мать! — вырвалось у лысого.
Он бросился к окну, перегнулся через подоконник, посмотрел вниз. Виктор Соболев сноровисто, словно Тарзан по стволу пальмы, спускался по водосточной трубе и уже находился на уровне четвертого-третьего этажей. Лысый откинул полу халата, выхватил из кобуры пистолет, но тут же передумал стрелять, заметив внизу с десяток зевак, один из которых снимал происходящее на камеру мобильного телефона. Видимо, для того чтобы потом вывесить видео на «Ю-тубе». С каждой секундой к толпе любопытных присоединялись все новые и новые прохожие.
Тем временем Полундра благополучно спустился на землю и побежал по набережной вдоль Москвы-реки. Выматерившись, лысый достал рацию и закричал в микрофон:
— Объект двигается по набережной, — и немного подумав, добавил: — Желательно брать живым! Повторяю — брать живым! Все, отбой!
Буквально сразу же из арки дома, завывая сиреной, лихо выехала карета «Скорой помощи». Ее водитель моментально заложил крутой вираж и помчал по середине проезжей части. Но не проехав и двух десятков метров, резко вывернул рулевое колесо влево. Бело-красно-белая «Газель» с броской надписью на борту «Ambulance» перевалила через бордюр, проехалась по газону и выскочила на пешеходную набережную и устремилась вдогонку за бежавшим Соболевым. Прогуливающиеся по променаду люди только успевали в стороны разбегаться, дабы не угодить под колеса «взбесившейся» «Скорой помощи».
— Не уйдет, — наблюдая за погоней с высоты двенадцатого этажа, злорадно оскалился лысый.
И тут сзади низкорослого «санитара» ударили чем-то тяжелым по голове. Перед глазами поплыло. Лысый на непослушных ногах повернулся и, словно в тумане, увидел Клавдию Петровну. Одной рукой пожилая женщина держалась за сердце. Другой — крепко держала за ручку чугунную сковороду.
— С-с-с-у-у-у… — только и процедил сквозь зубы лысый — потерял сознание и рухнул на пол рядом с убитым товарищем.
Обессиленная пенсионерка опустилась на диван, трясущейся рукой дотянулась до трубки телефона. Ее сердце бешено колотилось, вырывалось из груди.
— Боже мой… спаси и сохрани… за что мне все это?.. Витя, во что ты ввязался?.. Кстати, а где Витя?.. Боже, он убил его штопором… мой племянник убийца… стоп, я тоже убийца… убила лысого сковородкой… — говорила вслух пенсионерка, набирая при этом телефонный номер.
Когда на том конце провода послышался девичий голос, Клавдия Петровна вдруг смолкла и опустила трубку на рычаги. Тихим, прямо-таки заговорщицким шепотом произнесла: