— Вот страна, прости господи, — процедил Лемехов. — Все не как у людей. И аппендицит-то мы через горло режем, и подъезды от дорожек считаем…
Катя посмотрела на лейтенанта:
— А в третьем подъезде квартиры сдаются?
Тот кивнул.
— Брось, Кать. — Лемехов спрятал пистолет в кобуру. — Если он и был, то уже ушел. Орали-то как. На весь квартал слышно было.
— Пошли проверим, — упрямо стояла на своем Катя.
— Ну, пошли, — согласился без большой охоты Лемехов. — Время зря только потратим, — добавил он и сразу же оговорился: — Пойдем, пойдем, я разве возражаю.
Квартиру они нашли быстро и так же быстро выяснили, что Лемехов был прав.
Смольный подхватил кейс, сунул под куртку ствол, вышел в парадное и закрыл за собой дверь. Спустившись на первый этаж, осмотрел сквозь засиженное мухами стекло двор. Толпа не расходилась. Стояли, глазели, твари. Бабушки, алкаши местные, которые только что козла забивали. Два пацана с мячом. Интересно им, гнидам.
Смольный спокойно открыл дверь, шагнул во двор. Напустив на себя беспечный вид, сунул руки в карманы, оглядел толпу, хмыкнул. Затем посмотрел в ясное солнечное небо, повернулся и побрел в глубину дворов.
Он изучил окрестности заранее, наметил пути отхода. На всякий случай. На такой вот.
Смольный прошел мимо соседнего дома, уперся в зеленый ряд металлических гаражей. Протиснулся в узкую щель и оказался на пустыре, через который вела утоптанная тропинка. Тропка приводила аккурат к коммерческому ларьку. Водка, вино, пиво. Смольный побежал. Он пересек пустырь, у ларька свернул вправо, обогнул очередную пятиэтажку и выскочил к троллейбусной остановке. Успел только-только. Запрыгнул в отходящий уже троллейбус, толкнув какого-то очкарика, плюхнулся на заднее сиденье, посмотрел в окно. Все спокойно. Если погоня и была, то она безнадежно отстала.
Смольный доехал до центра города, вышел в самом начале Октябрьского проспекта и дальше зашагал пешком. По ходу дела расспрашивая сидящих у подъездов старух и метущих асфальт дворников, не сдает ли кто-нибудь квартиру. Дня на три. После сорокаминутных поисков ему повезло. Шахматист-пенсионер сдавал комнатуху в заросшей паутиной и пылью хавире, выходящей окнами на Октябрьский проспект. Заплатив двести рублей и дав торжественное слово, что никакого шума, пьянок и тому подобного устраивать не будет, Смольный получил ключи.
Обстановки в комнате не было практически никакой. Табурет, крохотный столик с расшатанными ножками и скрипучая древняя кровать. Старикан расщедрился даже на белье. Пахло оно странно, неприятно. Смольный бросил стопку на кровать, придвинул табурет к окну, взгромоздился на него и принялся наблюдать за зданием УВД.
Когда Дима и Вадим появились дома, Степан спал в гостиной прямо на полу. На журнальном столике стояла початая посудина из-под водки. Еще одну, пустую, Дима обнаружил под столиком. На столике была разложена закуска, извлеченная из Диминого холодильника.
— Опаньки, — жестко усмехнулся Вадим. — Картина маслом.
— Водкой, — поправил Дима. — Так, давай смотреть, что мы умудрились пропить.
— Так ясно что. — Вадим кивнул в сторону телевизора. — Транк твой.
Дима поглядел на спящего, чмокающего губами Степана, покачал головой.
— Урод. Она же полштуки баксов стоила…