Десантники задвигались, побросали сигареты, потянулись к рюкзакам.
Свешников радостно заворчал:
– Вот это дело. Скоро родную речь услышим, наконец-то прекратим ползать по этой гребаной траве и кустам целые ночи напролет. Неделю в душевой торчать буду, пока всю эту гадскую пыль не смою. Подумать только, аж в усах застряла!
– Да, такое сокровище беречь надо. – Андронова потянулась рукой к усам, капитан отодвинулся, а Наталья возмутилась: – Ты же обещал!
– Когда это, Наталья Максимовна?
– В лаборатории. Вот, мол, выберемся, тогда даже потрогать разрешу.
Свешников отодвинулся еще подальше и возразил:
– Еще не выбрались, Наталья Максимовна.
– Да тут осталось-то всего ничего. Скоро уже на корабль сядем.
– Вот там и потрогаешь.
Кузнецов подмигнул женщине, хотя в темноте это вряд ли было заметно, и шутливо предупредил:
– Не верь ему, Наталья Максимовна. На корабле он от тебя прятаться будет. С матросами договорится, и они его в такую дыру запрячут, что вовек не найдешь.
Андронова усмехнулась, забросила рюкзак на спину и заявила:
– От меня не спрячешься. Везде найду.
Свешников красноречиво вздохнул и подтвердил:
– Это да. Везде.
Лавров прекратил рассматривать ночной пейзаж, строго глянул на шутников.
– Хватит уже, товарищи офицеры! Чего расшумелись? Мы пока еще не в России. Кенийские пограничники запросто стрельбу откроют, едва услышат, как русские шуточками перебрасываются. Причем нелегалы, да еще и вооруженные.
– Молчим, командир. Молчим.
Все трое сделали серьезный вид. Кузнецов пихнул дремлющего Никифорова локтем, дал понять, что пора выдвигаться. Тот мигом сбросил остатки сна, вооружился своими приборами, и группа медленно двинулась к недалекой трассе. Офицеры собирались к утру дойти до нее, немного отдохнуть, дождаться прибытия своего транспорта, добраться до океана, а потом и домой.