Спецназовцы приволокли Кристофера и капитана Снайпса и принялись устраиваться на отдых. В сторону лаборатории они старались не смотреть, всем было жутко стыдно.
Не прошло и двадцати минут, как земля ощутимо вздрогнула, в ночное небо взметнулся гигантский столб огня. Пострадавший спецназ дружно залез под бронетехнику, избегая падающих с неба обломков бывшей советской лаборатории по разработке и производству химического оружия.
– Владимир, ты зачем его так? – Батяня развернулся к капитану. – Мог бы и пожалеть.
– А как еще с ними поступать, командир? Ну и идиоты. Откуда только таких берут? Где производят? – Кузнецов брезгливо стряхнул капли крови с приклада, когда десантники вышли из оранжевого задымления. – Я их бедолагу забинтованного спас, а они еще и в драку лезть пытаются. Это вместо благодарности, что ли? Или как?
Андронова хихикнула и заявила:
– Он у тебя автограф взять хотел, ревел от радости, а ты его – прикладом в рыло. Кто ж так делает-то?
– Что-то я не заметил у него шариковой ручки и листка бумаги. – Кузнецов повесил автомат на плечо. – Наоборот, с кулаками летел. Впрочем, мой автограф он все-таки получил. Недели две заживать будет. Может, и больше.
Свешников пробовал поднимать щиток, но сразу же начинало першить в носу. Химия еще не выветрилась, нужно было малость погодить.
– Ты им всем автограф оставил, Вован, – заметил он. – Многие надолго запомнят твои петарды. Исламисты их вообще никогда не забудут. Всей толпой озадаченно чешут затылки, поднимаясь в небеса, и понять не могут, что это такое было.
– Это еще фигня, Антон. Вот, помню, в Полинезии… – Кузнецов оглянулся на Андронову, не увидел выражения ее лица за щитком, но тут же малость поправился: – Ну, в смысле, во время операции по захвату того типа я такую бомбочку соорудил, что потом в новостях передавали, будто дремлющий вулкан проснулся.
Свешников тоже глянул на Андронову и заявил:
– Брехня. Можешь сочинять все, что хочешь. Ты вот лучше поведай, что тебе абориген сказал, когда ты его спросил о наличии простит… жриц любви, вернее. Что он тебе ответил?
– Что ответил? Ладно, была не была. Надеюсь, Наталья Максимовна не будет топить меня в океане. – Кузнецов на всякий случай отошел от нее подальше. – Абориген осмотрел меня с головы до ног, глаза выпучил, будто варвара увидел из каменного века. Потом малость успокоился и сказал мне, что у них очень строгий учет населения. Проституток просто в природе быть не может, так как все девки распределены по мужьям и свое женское счастье имеют сполна. А если мистеру русскому туристу хочется развлечений, то пусть едет в прогнившую Америку – именно оттуда вся эта погань моральная пошла! – и снимает там хоть сотню девок, голодных до мужской ласки. Но в Полинезии надо вести себя прилично. Иначе недовольные мужья соберутся толпой и такое мистеру русскому туристу устроят, что ему потом до баб дела никакого не будет до самой старости.
– Лихо. – Свешников озадаченно присвистнул. – И ты, Вован, именно по этой причине им проснувшийся вулкан подогнал?
– Отчасти. Сам подумай, Антон, целую неделю без баб сидеть. Пить нельзя. Жарища. В океане не искупаешься, акул много. Сигареты кончились. Номер в гостинице достался хреновый, душ не работает толком. Все бы ничего, терпимо, но вот баб нет. Семьдесят пять процентов комфорта долой.
– Жесть натуральная.
– Еще бы.
Андроновой это дело надоело, и она высказалась:
– Нашли время для пустой болтовни. Усатый, ты точно в океане искупаешься.
– Где здесь океан, Наталья Максимовна? Тут только трава.