Тот мотает головой. То ли не может говорить, то ли не желает. Ладно, спросим по-другому. Хватаю лежащий на полу инструмент, похожий на щипцы или зажим. Секунда — и один из пальцев доктора зажат между зубцов. Вопрос повторять некогда. Закрыв ладонью его рот, сдавливаю рукоятки инструмента. Парень мычит и дергается всем телом. Больно. Прервав эксперимент, освобождаю его рот.
— Что с твоим пациентом?
— Он… Ему ввели наркотик и «сыворотку правды», — сбивчиво объясняет доктор. И кивает на лежащего без сознания приятеля: — Это все он. Гордон. Он здесь старший. Он приказал…
— Что он хотел от него услышать?
— Он спрашивал о каких-то документах, оставленных русским профессором Иванцовым.
Вот оно что! Значит, страсти по вакцине против смертельного штамма E.coli все еще кипят.
— Как долго пациент пробудет в этом состоянии? — спрашиваю доктора.
— Остановите капельницу, — сдавленно шепчет он. — Выдерните иглу…
Повернувшись к столу, выдергиваю из руки иглу.
— Что еще нужно сделать, чтобы привести его в норму?
— Ничего. Чаще давать пить. Он сам придет в себя через час-полтора.
— Почему на его теле синяки и раны?
— Гордон пытал его.
Вся ценная информация получена. Больше он мне не нужен. Обойдя кресло, обхватываю рукой шею доктора и сдавливаю, полностью перекрыв доступ воздуха.
Входная дверь в хирургический кабинет скрипнула в тот момент, когда я выпустил из своих объятий бездыханное тело. Качнувшись, труп доктора свалился на пол.
В дверях стоял Ампаро. Глаза с ленинский рубль, на лице неописуемый ужас.
— Что с Висенте? — спрашивает он, подлетев к столу.
— Ничего опасного — скоро придет в себя. Ты почему оставил пост?
— Я связал охранника его же ремнем. Он без сознания.
— Отвязывай своего брата. А мне надо закончить с этими…