За флажками

— Может, по фамилии? Это который Левон Зурабович? Тысяча девятьсот шестьдесят второго года рождения?

— Ну, я рождением не интересовался, но судя по имени-отчеству, тот самый. Знаешь его?

— В первый раз слышу, — хмурый мент оказался, к тому же, весьма ехидной сволочью.

— Да ладно тебе, — я попытался воззвать к его совести. — Что это за человек?

— Очень известная в определенных кругах личность, — туманно ответил мент.

— А поподробнее можно?

— А тебе зачем? — Разговор стал походить на общение двух старых евреек на Привозе. Уступать не хотел никто. Торг грозил затянуться.

— Надо мне, — я вздохнул. — Очень надо. Как раз по делу о разгромленной кафешке. Ты ведь не хочешь сделать подляну Балабанову?

— А ты что, на гниль мне решил надавить? — удивился мент. И, не дожидаясь ответа, сказал: — Нет, не хочу. Тем более, что я и сам к расследованию в некотором роде подключен.

— Ну вот, видишь! — обрадовался я. — Ты хочешь пить, я — писать, так давай не дадим друг другу умереть! Кто такой этот Самбур?

— Нет, Мешковский, ты все-таки жуткое хамло, — задумчиво прогудел мент с той стороны телефонной трубки. — Помяни мое слово — все это закончится тем, что однажды твое хамство тебе же в задницу засунут. Я тебе не скажу, кто такой Самбур. Пока ты не скажешь мне, зачем тебе это нужно.

— Какой любопытный! — проворчал я. — Ладно. Если ты дашь слово, что не будешь ругать меня матерными словами и бить руками по голове, я с тобой, пожалуй, встречусь.

— Бить не стану, — быстро пообещал мент. Интерес у него, видимо, был самый непосредственный, а не «в некотором роде подключен». — А вот на счет матов не ручаюсь. Они у меня для связки слов выскакивают, это процесс неконтролируемый.

— И на том спасибо. Тогда мы через двадцать минут будем ждать тебя у входа в ваш Советский райотдел. Устраивает?

— Устраивает. А «мы» — это кто?

— Я и мой сменщик Ян. Сейчас его очередь машиной рулить. А я, получается, пассажир.

— Хорошо, подъезжайте.

— Машина желтая. На крыше — шашечки. Сообразишь? — ну, не удержался я!

— Мешковский! — мент зарычал. — А ведь я могу передумать и побить тебя!

— Ладно, извини. Вырвалось. У меня это тоже процесс неконтролируемый. До скорого, — и, хохотнув напоследок в трубку, я положил ее на рычаги.