Бронекатера Сталинграда. Волга в огне

22
18
20
22
24
26
28
30

– Махорка есть? – сразу прицепились двое, пытаясь ощупать вещмешки.

– Может, и есть, только не вам выдана, – отрезал Вася Дергач.

Подошли еще несколько человек, один крепко на взводе.

– И спирт небось морячкам выдают?

Начал сдергивать с плеча Кости вещмешок. Дергач отскочил, сорвал с плеча карабин и щелкнул затвором.

– Пошли вон, вояки хреновы. А ты лапу убери или пулю словишь. Мне это недолго.

Маршевики, матерясь, отступили.

– Жмоты. Нас на смерть везут, а им пачки махры жалко.

– Плавают себе, – вторил ему другой. – А для пехоты дорога в Сталинград всего в один конец.

Торопливо шагали прочь. Сержанты в свару не вмешивались, может, боялись. А Вася Дергач долго не мог успокоиться:

– На смерть везут… Они ее еще не нюхали, как я. А уже помирать готовятся.

Тогда же бывший башнер танка Т-26 Василий Дергач немного рассказал о себе, как отступали и столкнулись под Смоленском с немецкой бронетанковой группой.

– Т-26, конечно, хренота против немецких панцеров, броня всего пятнадцать миллиметров. Ты ее из своего пулемета пробьешь. У германских Т-3 немного потолще, но мы ее все равно пробивали. С тяжелыми Т-4 старались в лоб не сталкиваться: броня втрое толще и пушка сильная. Но их немного было.

– А «тридцатьчетверки»? – спрашивал Костя. – Говорят, они сильнее любого фрица.

– Может быть. Но у нас в батальоне ни одной не было, лишь «бэтэшки» и наши Т-26.

– Ты хоть один танк подбил?

– Подбил, – усмехнулся Дергач. – Вдвоем стреляли, гусеницы порвали, а потом подожгли. Ничего, горел справно. Только нас в этот день раскатали так, что из роты всего две машины осталось. У фрицев снаряды сильные, подкалиберные еще в начале войны имелись. Нашу броню насквозь прошибали, экипаж вылезти порой не успевал. Мне повезло, нам снаряд в моторное отделение угодил. Все трое спаслись.

– Неужели бы ты в того маршевика выстрелил? – спросил Костя.

– А ты как думал? Мы харчи ребятам несем, а в ночь переправа под огнем. Мишку Лысенко снарядом разорвало, уже целое кладбище на берегу, а я всякую сволочь щадить буду?

Дергач нервно закурил и после короткого молчания сказал: