— Успеем и туда и сюда, — мягко улыбнулся исландец, и Кэп согласился.
Когда Татаринов, сидя в одной машине с Манчестером, подъехал к клинике, то он понял, что здание, спрятанное в скале, вычищено полностью. Одно дело доклады подчиненных, а другое дело — самому посмотреть. Никаких улик они тут не найдут.
Прямо рядом с центральным входом, состоящим из двух больших стеклянных дверей, была прикручена медная табличка, на которой было написано, что это госпиталь благотворительной организации «Дитя мира».
Татаринов с кислой миной вошел в пустынный и брошенный холл. Ему абсолютно не хотелось идти дальше и осматривать вычищенные помещения. Что толку? На полу валялись какие-то листки бумаги, в угол в спешке затолкали и забыли пару настольных ламп. Чуть в стороне притулился большой поваленный набок ящик, а рядом с ним, едва удерживаясь от падения, на одном боку балансировал горшок с пальмой.
У нас в таких случаях говорят: «Как Мамай прошел». Как говорят в Исландии, Татаринов не знал.
Топая по опустевшим коридорам, и иногда по разбитому стеклу, иногда по брошенным сетевым шнурам аппаратуры, иногда по разбросанным таблеткам, а порою и по использованным резиновым перчаткам, которые вывалились, видимо, из мусорных ведер, Татаринов осматривал остатки частной клиники, в которую, по-видимому, средств вбухали немало. Сколько тут они существовали и сколько времени потрошили детей, которых привозили из Центральной Европы — большой и очень большой вопрос. Этими мыслями он поделился с Манчестером, но тот лишь пожал плечами.
— Теперь давайте на берег! — торопил Татаринов. — Вы должны остановить их!
Несколько полицейских машин отъехали от брошенной клиники и отправились к морю, где за происходящим наблюдали Голицын и Бертолет, не вмешиваясь в ситуацию.
По их докладам выходило, что все добро собрано в одном месте, но никто и не пытается его куда-либо погрузить. Рядом с наваленной огромной кучей всякого скарба к моменту приезда полиции сновали туда-сюда одна женщина да пара мужиков-грузчиков. Татаринову теперь оставалось только со стороны смотреть за некими процессуальными действиями, которые начал производить капитан Манчестер, разговаривая с каждым из возможных соучастников или свидетелей того, как доктор Пинту заметал следы своей деятельности.
Глядя на вялую работу капитана, Татаринов почему-то засомневался в эффективности всего, что он наблюдает, и, оторвав следователя от беседы с сотрудниками компании, спросил его о судьбе детей.
— Не волнуйтесь, не волнуйтесь! — с улыбочкой ответил Манчестер. — Мы обо всех уже позаботились. Все нормально, все живы-здоровы.
— Хорошо, если так, — согласился Татаринов. — А можно мне увидеть тех подростков, которых содержали за колючей проволокой?
— Да, конечно! Без проблем! — ответил пятидесятилетний сыщик. — Вот вернемся в Рейкьявик, и вы сможете с ними пообщаться.
Всего через час стало понятно, что полиция не собирается никого арестовывать и не собирается ликвидировать гору, состоящую из оборудования и мебели на берегу.
— Вы что же, не будете это забирать? — спросил у Манчестера Кэп.
— Не имеем права, это частная собственность. А постановления суда у нас нет, — ответил ему Манчестер. — Мы не можем заранее обвинять всех и вся. Необходимо провести процессуальные действия, нужно собрать доказательную базу.
— Я вам ее предоставил, — ответил нервно Татаринов, доставая сигарету. — Вот эти два мальчика на снимках, помните снимки, капитан? Эти два мальчика были русскими.
Манчестер согласно кивал и в то же время ушел в глухую оборону, объясняя Татаринову свою мудреную юридическую позицию. Почему-то у него не было проблем с тем, чтобы зайти в стриптиз-клуб и даже пострелять там. Но у него с чего-то возникли проблемы, когда он мог пресечь на корню деятельность достаточно крупной организации.
Татаринов вернулся в Рейкьявик чернее экваториальной ночи. А когда Манчестер заявил ему, что пока не знает, в какой приют определили детей, Кэп осознал, что с ним начали играть в кошки-мышки.
Сидя в своем гостиничном номере, Татаринов бесился от бессилия и невозможности что-либо предпринять, поскольку доктор исчез, а местная полиция, несмотря на все факты, которые им были предоставлены, работала плохо, то есть, похоже, не работала вообще.