Я их заметил слишком поздно.
Видимо, Чон принял небольшие холмики за снежные наметы. И только едва заметные облачка пара, поднимавшиеся над этими «наметами», подсказывали, что там притаились люди в белых маскхалатах.
Наверное, в городских условиях кореец утратил шестое чувство, позволяющее определять присутствие притаившегося врага задолго до того, как увидишь или услышишь его.
Окликать Чона было поздно и небезопасно.
Он полз прямо им в руки, а они почему-то не стреляли, но и не подавали никаких знаков. Похоже, не могли определить — свой это или чужой.
Плюнув на маскировку, я подхватился на ноги и «фирменным» бегом ниндзя — казалось, что человек не бежит, а летит над землей, быстро-быстро перебирая ногами, но не отталкиваясь, бросился на выручку корейцу.
Когда я добежал, его уже оседлали и, выкручивая руки, месили кулаками, словно тесто, хотя в основном без толку.
Чон вертелся как юла, блокировал удары и постепенно искал надежную точку опоры, чтобы разом стряхнуть нападавших, а затем и расправиться с ними.
Противников было трое, и в пылу борьбы они меня не услышали.
Я не стал их убивать — на кой это мне? — лишь усыпил: одного пинком ноги в висок с ходу, а остальных двух короткими рубящими ударами в область сонной артерии.
Они свалились на землю и лежали, даже не трепыхаясь; это всегда так бывает, когда усыпляешь таким способом.
— Ты где должен быть?! — вместо «спасибо», прошипел разъяренной змеей кореец. — Какого хрена приперся?!
— Так ведь вас уже дожимали…
— Это мои заботы! Еще немного — и я бы вырвался.
— Откуда я знал?
Мне ничего не оставалось, как изобразить тупое недоумение.
— Лады… Все хорошо… — буркнул, отряхивая снег, кореец.
Это прозвучало как благодарность.
— Ты их… грохнул? — Он посмотрел на меня исподлобья.
— Не знаю. Скорее всего, нет. Добить? — спросил я не без задней мысли.