– Майя Павловна, дорогушечка, вот увидите, он обрадуется!
– Да. И с радости этой, не дай Бог…Что тогда?
– Тогда плохо, – согласился Забелин. – А только если завтра он узнает, что мог вернуть институт, а ему не дали? Как тогда?
Майя Павловна заколебалась, нерешительно посмотрела на Наталью, которая молитвенно сложила руки, кивая при этом головой.
– Попробую поговорить, – решилась Майя Павловна. – Скажу только, что у вас хорошие новости. Но придётся подождать. Пока разбужу.
– Мы подождём, – заверила Наташа.
– Да нет, будить-то все равно пора, – она пересекла коридор и тихонько просочилась в палату напротив.
– Совсем сдала, – констатировал Забелин.
– Сдашь тут. А ты, Алёшка, ну, просто тупица какой-то. И с Мельгуновым так мямлить будешь? Так он и впрямь, прежде чем дослушает, отойдет… не дай Бог, тьфу-тьфу!
– Заходите! Оказывается, не спит, – Майя Павловна распахнула дверь одноместной палаты.
– С Богом! – Забелин сделал два глубоких выдоха, на пару секунд задержал дыхание.
Мельгунов лежал лицом к двери. Редкие волосы слиплись над осунувшимся пожелтевшим лицом.
Медленно размежил он набрякшие веки, без выражения осмотрел вошедших. Игнорируя Забелина, остановился на беспрерывно кивающей с неестественной улыбкой Наталье:
– Чего у тебя? Тик?.. Живой, как видишь, пока. Несмотря на ваши старания.
– Юрий Игнатьевич, миленький!
– В институте что?
– Так все любят, ждут, желают скорейшего…
– Эти уже появились?
– Они не появятся, Юрий Игнатьевич, – вмешался Забелин. – Они больше не появятся.
– Да? С чего бы?
– А нечего им в чужих владеньях непрошенными болтаться.