— Ну как, Щекин, оправился после падения?
— Если честно, товарищ лейтенант, то только сейчас испугался… А много еще идти?
— Много.
— Больше того, что прошли?
— Больше.
Когда они отошли, Водовозов спросил:
— Заметил, сам мокнет, а пулемет плащ-палаткой накрыл?
— Заметил.
— Хороший парень. И солдат толковый. Правда?
— Жизнь заставляет, — ответил Читаев, опускаясь на камень.
— Снег некстати, — Водовозов, кряхтя, сел рядом.
— Наоборот, к лучшему. Когда вытаскивали Щекина, пошумели и фонарь пришлось включать. Вся маскировка к черту. Одна надежда, что за снегопадом не засветились.
— Кто нас сейчас здесь увидит?
— Э-э, не говори. В нашем деле чуть расслабился — сразу получай. Слышал поговорку «Пуля — дура, лоб — молодец»? — Читаев умолк, что-то вспоминая. — Мне как-то дед рассказывал, он в прошлую войну в пехоте воевал. Освободили они село. Проверили по хатам — нет немцев. И пока не подъехал ПХД[5], решили искупаться. Только разделись, побросали оружие, как из кустов какой-то недобитый немец стрелять начал. Из снайперки. Трех положил в воде, еще двоих на берегу. Деда моего ранил в ногу. Только тогда он даже и не заметил этого. Схватил, говорит, автомат и запустил весь магазин по кустам. Немца прикончил. Потом кинулся к своим, троих из воды вытащил. Все — готовые. Одного только, который на берегу был, спасти удалось. И вот после этого до самой демобилизации ни при каких обстоятельствах автомат из рук не выпускал. Даже после победы. Зарок себе дал. Вот как жизнь научила. Как вспоминал эту историю, всегда плакал. Лучшие, говорил, друзья были… Так что предусмотрительность, брат, прежде всего. А у нас еще до тебя случай был, — продолжил Читаев, но вдруг спохватился, глянул на часы, вскочил: — Пора… Подъем! Надеть снаряжение.
Читаев торопил, расталкивал, тормошил солдат, те нехотя подымались, поправляли снаряжение.
— Братусь, особое приглашение надо?
Братусь с трудом встал, покачиваясь на одеревеневших ногах, тяжело оперся рукой о холодную стенку скалы, ожидая команды на движение.
— Курилкин, вперед! — Читаев обернулся и наугад негромко сказал в темноту: — Алексей, старайся не отставать.
— Понял, — отозвался Водовозов.
Первые метры шли трудно: затекшие, истерзанные ноги повиновались с трудом, ломило спину. Снег прекратился, и в разрывах туч снова поплыла луна. Теперь в ее лучах открылась совсем иная картина. Снег лег на горы, отчего вокруг остались только две краски: черная и белая. Белая — расплывчатые пятна, островки на фоне гор. Словно нерезкая гравюра. Черный хребет казался наклеенным на звездную карту неба.