Граната для ренегата

22
18
20
22
24
26
28
30

Он не осознал, в какой момент кончилась пытка. Просто когда Эдвард отпустил его, он переломился пополам, склонившись лицом к своей моче и блевотине, и ни о чем, кроме боли, оставившей его тело, но бродившей где-то рядом, не думая.

– Поднимите его, – послышался, как из поднебесья, голос Макса.

Охранники подхватили Старого, усадили на табурет, поддерживая с двух сторон.

Макс покачал головой.

– Вы крепкий орешек, да?

Постепенно взгляд Белова сфокусировался на нем.

– А вы все еще боитесь освободить мне руки? – прохрипел он.

Макс усмехнулся, глянул на Эдварда, по-прежнему стоящего за спиной пленника.

– Ну что?

Эдвард дернул губой.

– Бесполезно. Либо он говорит правду, либо ничего не знает. Но следующий заход его убьет, точно.

– Слышите? – обратился Макс к Старому. – Третий раз будет для вас последним. Хотите продолжить? Или остановимся на этом? Выбирайте.

Белов вдруг засмеялся.

– Чего вы? – не понял Макс.

– Забавно, – ответил, сотрясаясь в нервном припадке Белов. – Я еще могу выбирать…

Макс переглянулся с Эдвардом. Тот скептически поджал губы.

– Только время потеряем.

– Ладно, – сказал, подымаясь, Макс. – Снимите с него наручники. И уберите в камеру. А сюда давайте второго. Посмотрим, что он скажет.

Старый до того отупел от перенесенной боли, что даже не почувствовал, как с него сняли наручники. Только в камере, когда его швырнули на пол, руки напомнили о себе колющей, как с мороза, болью. Майор принялся растирать их и шевелить пальцами, с радостью ощущая, что снова может сжать кулак. О том, что с ним было пять минут назад, он не думал – психика таким образом защищалась от последствий пытки.

И только когда в уши ударил тонкий и долгий крик – не крик даже, а визг, словно кричало насмерть раненное животное, – Старый замер и покрылся ледяным потом.