— Ради всех языческих божеств, какие только присутствуют в мультимифологии, спрячьте это чудо в мой кабинет и заприте там. А еще лучше покараульте, пока я тут маюсь.
— А что все мы? — возмутился Дрю, — Я не нанимался в няньки к алкашам!
В лейтенанте пробудилась совесть:
— А ты поставь себя на его место. От срывов никто не застрахован. Прикинь, тебя все унижают, а ты под градусом. Приятно было бы?
Тщательно подумав, Дрю согласился:
— Ну, ладно, как скажешь. Что уж там…
— Выполнять!
Друзья взяли Дэвида за руки, кое-как помогли подняться. Пока они его практически волокли (ноги пьяного вечно подкашивались), то получили столько встречных насмешек, услышали такое количество «лулзов», сколько не ловят с клоунов в цирке.
Через час кошмар с блевотиной и полубредом закончился — Дэвид мило уснул на диване Фернока. И здесь прослеживается некая жизненная ирония: на этом же диванчике, собственно, недавно лежал сам Фернок, находясь в аналогичном состоянии.
— Несмотря на бросающуюся в глаза архаичность большинства бедняцких кварталов, грязных переулков, в них каждый год что-то меняется. К сожалению, не к лучшему. Уличные бродяги-философы утверждают: у каждого района есть свой индивидуальный дух. Честно? Я им верю.
— Полицейский Дэвид Теннант Блейк родился в самом отмороженном месте заросшего, как хвойный лесок, города — Милдтене, где ошиваются изгои, покинутые обществом, брошенные… оставленные на произвол жестокому року.
— Несколькими десятилетиями позже в этом же квартале родился и я — Красный Спаун — порождение таких вот «злачных мест».
— Супергероев нет в Мракане. Там их попросту не может быть. А потому борец в резине не входит в их ряды. Он сторонится моральных понятий, так как верит исключительно в чистую справедливость — в физическую расправу над негодяями.
— Признаюсь, я, как джин, вырвавшийся из бутылки, той, что из-под виски, вышел из Дэвида и стал, что ли, его второй личностью, которую не так-то легко спрятать в карман при виде голых телок…
— Но сейчас у этого козла крупные проблемки: алкаш предал старого приятеля — заслуженного и почетного полицейского, волка Эсмонда Фернока, который, в отличие от разжиревших политиканов и неумелых следаков, идет на жертвы, отдает дьяволу все, даже душу… ради физической справедливости — расправы над злом.
— Но Фернок все равно сволочь…
— Скайлер нанял Дэвида, чтобы тот убил почетного полицейского. Дэвид может это сделать. Он — ничтожество, вынужденное глотать алкоголь в немыслимом количестве для подавления страхов и фобий — комплексов, приобретенных с юношества.
— И вот, уничтожая остатки мозга, экс-коп размышляет, убивать ли ему Фернока или пощадить. Все равно, что бы неудачник ни выбрал, его жизнь не сменит цвет говна — коричневый на розовый — цвет сердечек в детском воображении, а останется такой же сукой, и значит, наш Дэвид до прихода кончины будет в запое. А, как известно, мертвые не бухают… Им, лишенным чувств телам, не нужно тратить бабло на бутылки, в чем, кстати, кроется явное преимущество трупаков над живыми.
— Когда я ощущаю дерьмо психиатрических лечебниц, цинизм терроризма, грязь Мракана, щедро приправленную несправедливостью и общей лживостью, мне кажется, будто я — английский бульдог, пробующий на вкус непонятного вида кость, случайно найденную по дороге к дому…
— Слыша возмущенные возгласы сквозь призму разнообразных тошнотворных ощущений, я нахожу в себе схожесть с собаками — уличными грязными дворнягами, утратившими совесть в процессе утоления голода.