Первое, что он выпалил — здоровый комплимент хозяину кабинета.
— Гостеприимное отношение к странникам — очень хорошая и редко встречаемая черта, хочу я сказать.
— Ну, мое отношение к вам было изначально хорошее, господин прокурор, вы же знаете… Да и я бы не назвал вас странником.
— Знать-то знаю, но вот… эх! А что с ним сейчас? Доверие подорвалось из-за выпущенной на свет видеозаписи, где якобы моя сестра обвиняет меня в чудовищности?
— Я же тоже человек, не забывайте, и информационное поле одинаково воздействует на всех. Но в голове созревает вопрос… — Пэксвелл почесал прорезающуюся плешку, — Как вы допустили подобное? Как позволили себя оклеветать?
Фредди заморгал.
— История такая долгая, что рассказывать не хочется. Да и ничего интересного в ней нет.
Лейтенант попритормозил:
— Понимаю…
— Вы по какому делу зашли?
— Ах, да! Чуть не забыл. Кхм… — Кригер сценично прокашлялся, — Я хотел… — он уставился в потолок, прежде чем озвучить цель визита…
— Я вас слушаю.
«Он может раскусить. Ну, да ладно. Все равно согласится, а мне только это и надо».
— Вы не против поговорить со мной? Но только не здесь…
Пэксвелл любопытствующе пронаблюдал за нерешительными телодвижениями Кригера.
— Почему не здесь?
Тот выпустил крылатую фразу:
— У стен есть уши, скажем так… — а потом разъяснил, для чего озвучил фразу, которой обычно предостерегают собеседника о возможности подслушивания — выражение из пьесы Лопе де Вега «Валенсийские безумцы», — Камеры. За нами подглядывают… Лучше на улочке все обсудить.
Лейтенант согласился…
Коричневые ботинки Макса ступили на твердый асфальт. В этот миг, в это мгновение внимание бывалого копа живо переметнулось на выбежавших из черного фургона громил с пушками. Он даже не заметил плотоядной улыбки прокурора, просиявшей в момент, когда послышались первые выстрелы.