Цепной пес самодержавия

– Господин Богуславский, собственной персоной, – издевательски и сердито буркнул я, так как весь этот картинный выезд с первыми лицами города мне все больше напоминал гоголевского «Ревизора».

– Разрешите представиться. Коллежский секретарь Осмоловский Игорь Сергеевич. Разрешите проводить вас, господин Богуславский, – при этом чиновник, почувствовав мое недовольство, вытянулся как солдат на смотре и стал «есть глазами начальство».

– Куда тут уж деться. Идемте.

Краем глаза я видел, что последние пассажиры, проходившие мимо, сейчас смотрели на меня с беспокойством и тревогой. С некоторыми из них, познакомившись на пароходе, я беседовал, интересовался их жизнью. Сейчас, судя по их лицам, они думали: не наболтали они чего лишнего этому типу? Ведь выспрашивал все, окаянный, интересовался, а он оказывается – вон в каких чинах! Небось, притворялся и выведывал, подлая его душа, чтобы потом в тюрьму или на каторгу упечь!

В сопровождении чиновника и охраны я подошел к вице-губернатору и его свите, после чего последовало официальное представление, правда, в ускоренном темпе, так как стоять на морозе и пронизывающем холодном и сыром, дующем с реки, ветре ни у кого не было ни малейшего желания. Знакомясь и перебрасываясь общими фразами, я одновременно пытался понять, что представляет собой местная власть. Ведь никакая характеристика или прочая бумажка не скажет о человеке столько, сколько его лицо. Взгляд. Линия губ. Сведенные брови или наморщенный лоб. Лицо большинства людей – это зеркало их эмоций. Другие, умеющие прятать свои эмоции под непроницаемой маской, все равно выдают свои чувства, но уже через взгляд. Здесь надо уметь их читать.

Страх, тревога, любопытство – смесь всех этих чувств легко читалась, в разных вариациях, почти во всех глазах, но были и исключения. Сильный, волевой, несгибаемый взгляд оказался у есаула, профессиональный, внимательно-цепкий – у жандарма и спокойный с примесью любопытства – у Божьего пастыря человеческих душ. Похоже, казак происходил из той когорты профессиональных военных, которым были посвящены строки Лермонтова: «Полковник наш рожден был хватом, слуга царю, отец солдатам». Было в нем нечто честное, верное, надежное. Уверенность жандармского подполковника явно зиждилась на том, что он знал больше, чем все здесь присутствующие, причем, судя по тому, как держался, можно было предположить, что находится на доверии у своего начальника, генерала Мартынова. Про священнослужителя и говорить не приходилось, власть церкви над людьми была настолько всеобъемлющей, что трудно было даже представить ее границы.

После официального представления вице-губернатор предложил мне поехать на своем экипаже. Я не стал отказываться. Сначала губернатор расхваливал здешнюю рыбалку и охоту, но потом не выдержал и спросил: какие дела могли оторвать блестящего молодого человека от высшего столичного общества и забросить в эту глухомань? Я его успокоил, сказав, что приехал по личным делам и он может не беспокоиться. Сказал, как думал, но губернатор не только не успокоился, но еще больше разволновался. Не поверил.

Неожиданно, как снег на голову, приезжает человек, за которым не зря закрепилось прозвище «царский палач», с личной охраной, а перед этим еще приказ пришел из канцелярии его величества о всестороннем оказании ему помощи. Ну и как все это можно соотнести с его словами: приехал по личному делу. Не хочет прямо говорить, значит, что-то у него на уме. Другому бы взятку дал, а этот не берет, черт его дери! Что делать?

Глядя на мучения губернатора, я от души веселился. В душе, конечно. Все его переживания легко читались на его лице, но, несмотря на свои душевные терзания, он кратко, но довольно живо и красочно стал рассказывать о достопримечательностях города. Закончить свой рассказ ему не удалось, так как мы подъехали к гостинице, которую определили мне для проживания. Массивное трехэтажное здание, богато украшенное лепниной и гипсовыми фигурами.

– Так мы вас ждем, Сергей Александрович. Ресторан, вон он, видите, – и губернатор показал на здание на противоположной стороне улицы.

Посмотрев в указанном направлении, я увидел здание с большими окнами, за которыми виднелись полуоткрытые белоснежные шторы, а над входной дверью золотом горело название ресторана «Пале-Рояль».

– Мне нужно привести себя в порядок. Буду через двадцать минут.

– Не задерживайтесь, мы будем вас ждать.

Сняв пальто в гардеробе, в сопровождении свиты из трех охранников, метрдотеля и двух официантов, я прошествовал мимо шести больших зеркал в позолоченных рамах и вошел в зал. Свет, идущий от шести больших люстр, дробился на искорки, дрожащие на гранях хрустальных фужеров и стопочек, отражался на начищенном столовом серебре, драгоценностях дам и золоте офицерских погон. К моему некоторому удивлению, зал ресторана оказался пуст, за исключением одного стола, стоящего посредине, за которым сидело два десятка человек, мужчин и женщин. Часть близлежащих столов были сдвинуты в сторону. Моя охрана расположилась за столом, стоящим в углу, у самого входа. Когда мы обменялись быстрыми взглядами с Сохатым, по его довольной ухмылке можно было легко догадаться, как его радует отсутствие людей в ресторане.

Я уже был на полпути к столу, как вдруг где-то у меня за спиной раздался грохот, шум и крики.

«Драка? Здесь?»

Интерьер ресторана выглядел, пусть несколько пышно, благодаря лепнине и картинам в массивных рамах, но при этом настолько благочинно и солидно, что, глядя на все это, даже в голову не могло прийти, что здесь могут устраивать мордобой. Остановившись, я обернулся, глядя на входную дверь, полузакрытую светлыми, в тон шторам, тяжелыми портьерами. Охрана, вскочив на ноги, уже сунула руки за борта пиджаков, готовая при малейшей опасности выхватить оружие. В ожидании, как развернутся события, я невольно прислушивался к выкрикам гостей, собравшихся на банкет.

– Федор Тимофеевич! Голубчик! Где ваши полицейские?! Опять эта морда купеческая буйствует! Вызовите городовых! Кто этого бугая пьяного в ресторан пустил?!

Шум в вестибюле ресторана тем временем усиливался с каждой минутой. Вопли, крики, минуту спустя к ним прибавился звон разбитых зеркал, затем в проем тяжелых портьер спиной вперед вылетел официант и только успел приземлиться на пятую точку, как сразу отполз и спрятался за стол. При виде этой сцены одна из женщин за моей спиной взвизгнула, другая заохала и громко попросила воды. Неожиданно рядом со мной оказался жандармский подполковник.

– Не волнуйтесь, Сергей Александрович. Купец Саватеев гуляет, как здесь принято. С битьем зеркал и морд.